Хексенхаммер. Сергей Валентинович Антонов

помешала Нина. Когда она вошла в мастерскую, я… Тут Механик не виноват. По роже его было видно – приход Нины ему не в масть. А я…

      Тут Гаврилыч замолчал. Я поднял глаза и… Вместо старика-автомеханика передо мной сидел толстяк в оранжевом комбинезоне. В синей бейсболке, лихо повернутой козырьком назад. Старый пропойца не сказал мне ничего о внешности Механика. А она была более чем примечательна. Темная, почти серая кожа напоминала рассохшуюся от недостатка влаги землю. Маленькие, утонувшие в пухлых щеках глаза. Изборожденный глубокими морщинами лоб. Глаза, все в красных прожилках от лопнувших сосудов. Круглый мясистый подбородок, пухлые губы и нос-пуговка. Было в нем что-то комичное, простецкое и одновременно пугающее.

      – Вздумал слушать старого дурня? – Механик взял бутылку водки, взглянул на этикетку, неспешно наполнил стакан и кружку. – Ты, паря, главное наливай Гаврилычу побольше. А уж он тебе наплетет с три короба. Выпьем?

      Я повиновался гипнотическому взгляду Механика.

      А он, фыркнул, утер губы рукавом и улыбнулся, показав ряд мелких, острых зубов.

      – Он не хочет говорить правду. Боится ее. Шарахается, как черт от ладана. А правда в том, молодой человек, что твой Гаврилыч довел свою женушку до самоубийства. Только-то и всего. Теперь пытается свалить все на какого-то злого духа. Хитер бобер! Ты его не слушай, молокосос. Со мной шутить не рекомендуется.

      Гараж погрузился в темноту, растворившую в себе все предметы. Какое-то время я видел только глаза Механика. Красные, от лопнувших сосудов, глаза дьявола…

      Потом исчезли и они. А затем в нос мне ударил запах одеколона. Дешевого. «Шипр». «Саша» или «Наташа». Ну и вонь… Я открыл глаза и понял, что лежу на топчане. Гаврилыч стоял ко мне спиной и рассматривал свое отражение в осколке закрепленного на стене зеркала. На нем был темно-серый, мятый, но чистый костюм.

      – Механик был здесь.

      Гаврилыч как-то догадался, что я проснулся. Он не спрашивал. Он констатировал факт. Я встал, ойкнул и обхватил голову руками.

      – Вот это я нажрался. Ниче не помню.

      – Что сказал тебе Великий Обманщик? Что я убил Нину?

      Старик обернулся. Он застегивал белую сорочку, из-под которой виднелся край тоже белой и чистой футболки. Гаврилыч сбрил свою фирменную бороденку и выглядел помолодевшим лет этак на десять. Он к чему-то готовился. Так, как переодеваются во все чистое те, кто готов взойти на эшафот.

      – Да, – ответил я. – Примерно это он и сказал.

      – Ложь. Нина помешала мне подписать договор. А я так хотел этого, что в меня просто вселился бес. Я ударил жену. Первый и последний раз. От той пощечины рука моя горит до сих пор. Она выбежала из мастерской, а я… Вместо того, чтобы броситься вслед за ней я… Молил Механика о том, чтобы подписать треклятый договор. Но он исчез. Испарился. Думаю, в тот момент он был занят Ниной. Дьяволу было гораздо важнее отомстить ей, чем заполучить меня… А Нину я нашел в ванной, наполненной красной от крови водой. Она перерезала