Хексенхаммер. Сергей Валентинович Антонов

ударом дубинки. Ботинок перевернулся и теперь лежал на боку, предоставляя человеку любоваться своей рифленой подошвой.

      – Это не все! – бормотал Платон, набрасывая плащ прямо поверх пижамы. – Сгниешь, урод, на помойке.

      Получасом позже повеселевший маг возвращался домой. Для того чтобы запихнуть ботинок в багажник «опеля» и извлечь его оттуда пришлось воспользоваться плоскогубцами. Браться за мерзкую кожу голыми руками Дашутин не рискнул. Он стеснялся этой минутной слабости и радовался тому, что предмет его страхов теперь венчал вершину пирамиды из пищевых отбросов.

      Остаток дня он провел за разбором личных бумаг и, заканчивая работу, наткнулся на забавную статью о шаманах, общающихся с нижними и верхними духами. Одна цитата не то, чтобы насторожила, но и хорошего настроения не добавила. Автор публикации, называвший себя магистром какой-то несуществующей науки, предупреждал, что магия шаманов очень сложна и неприменима для любительского использования. Верхние и нижние духи, по утверждению магистра, находились в состоянии вечного противоборства, а человек добившийся помощи первой категории духов, гарантированно впадал в немилость ко второй.

      – Они не оступятся до тех пор, – прочел Платон вслух. – Пока не отведают плоти наглеца, вторгшегося в их мир. И когда этот день наступит, ему останется лишь молиться о том, чтобы духи не были слишком голодны.

      Голодны… Плоти…

      Трель дверного звонка прозвучала так неожиданно, что Дашутин подпрыгнул в кресле и выругался.

      – Плоти! – покачивая головой, он пошел в коридор. – А хрена на постном масле отведать не желаете?

      Перед дверью Платон остановился. Воображение быстро нарисовало дикую картину: стоящий на крыльце ботинок, нетерпеливо давит шнурком-щупальцем на кнопку звонка. Чушь собачья! Хотя… Гоголь описывал подобную ситуацию. Майору Ковалеву, правда, пришлось иметь дело с носом. Сбежавшим, черт подери, носом! В случае Платона ботинок, не сбегал, а наоборот вернулся. Что же делать? Открыть дверь, впустить блудного сына и следуя примеру библейского папаши, зарезать упитанного тельца? Нет уж! Никаких тельцов! Дашутин рванул дверцу стенного шкафа и снял с крючка охотничье ружье. Если за дверью на самом деле окажется ботинок, порция крупной дроби превратит его в клочья! Платон поудобнее устроил палец на спусковом крючке, опустил ствол вниз. Туда, где, по его мнению, должен был находиться ботинок и отодвинул засов свободной рукой. Дверь бесшумно открылась. Вместо ботинка на крыльце стоял мужичок в рваной, местами прожженной телогрейке. При виде Платона с ружьем, он улыбнулся, обнажив черные черенки сгнивших зубов.

      – Вы Дашутин будете?

      – Я. Что надо?

      Бомж, которых в округе было хоть пруд пруди, просительно прижал ладонь к груди.

      – Пол-литра!

      – Чего?! – Платон испытал невообразимое облегчение. Никаких ботинок. Просто бродяга, у которого с похмелюги поехала крыша. – Иди, проспись!

      Дашутин толкнул бомжа