На пороге ночи. Лариса Автухова

сказала как-то Дария. – Все-то у тебя хорошие, все-то сознательные, ответственные. Смотри, как бы не перестараться и не захвалить.

      – Тебе что же денег жаль? – с улыбкой отвечал Филипп.

      – Денег у тебя, слава Богу, с лихвой хватит на всех и вся.

      – Так что же?

      – На предприятии должна быть дисциплина в первую очередь.

      – А, это чтобы все боялись?

      – Ну при чем тут боялись. Просто, знаешь, если человеку постоянно говорить о том, какой он распрекрасный, он может возгордиться. В этом я твердо убеждена.

      – На мой взгляд, это совершенно ошибочное мнение. Доброе слово приятно каждому. Да он в другой раз будет стараться сделать еще лучше.

      – Ну не знаю, дело, конечно, твое. Но вот я, например, так никогда не делаю.

      – Почему же?

      – Творческого человека захваливать нельзя. Разленится, вообще ничего делать не станет.

      – Мне кажется, дорогая, ты через чур строга к своим репортерам. Но, впрочем, тебе виднее. Ты же там глава, а не я.

      Все вроде бы складно было в его жизни, благополучие и достаток не покидали его дом. Лишь одно не давало ему покоя – личная жизнь его дочери. Не одобрял он ее выбора, но, скрепя сердце, не стал чинить препятствий ее браку с Юргом. Хотел, но не стал. Убедила его в этом Дария.

      – По-моему, ты все-таки несправедлив к Юргу.

      – А ты его так хорошо знаешь? – не удержался от язвительности Филипп, чье сердце было не на месте после знакомства с будущим зятем.

      – Его знает наша дочь, – спокойно возразила она.

      – Знает ли, – вздохнул он.

      – Позволь тебе напомнить, Ани уже взрослый человек и может сама решать. Ты не можешь вмешиваться. Мало ли что тебе не пришелся по нраву Юрг, зато он нравится ей. Ей самой решать.

      Это и сыграло свою роль. Он решил, что Дария права и не стал вмешиваться, не стал переубеждать свою дочь.

      Филипп и сам не знал, что так настораживало его в Юрге. Обычно он со всеми людьми был тактичен и выдержан, даже если что-то ему и не нравилось в них. В первую очередь, он привык видеть в любом человеке хорошее, а уж потом замечал недостатки и то только, если они были уж очень явными. Но в Юрге он не увидел ничего, что могло бы расположить к нему, вызвать уважение. Этот человек учился всему понемногу, но ничему конкретному, чему бы он решил посвятить всего себя. Юрг называл себя художником и, тем не менее, похвастаться ему было особо нечем. Насколько понял Филипп из рассказов дочери, в мастерской Юрга были лишь одни незаконченные работы. За все годы своего, так называемого, творчества он не провел ни одной выставки.

      – Папа, понимаешь, художнику без связей сложно пробиться, – сказала как-то Ани отцу.

      – А он разве пытался? – усмехнулся тот.

      – Конечно, и не раз. Но безуспешно. Его зарисовки все время отклоняли.

      – Вот именно, зарисовки, – сказал Филипп. – Устроителям выставки нужны не зарисовки, а готовые картины. Как и в любом другом деле, нужен результат.