Главный подозреваемый. Генрих Эрлих

бордюра. Вслед за собакой по степеням степенно спустился высокий мужчина в широкополой фетровой шляпе и длинном плаще, из-под которого виднелись отутюженные брюки и ботинки Ralf Ringer на толстой подошве, все в коричневатых тонах. Шелковый, аккуратно завязанный шарф, изогнутая трубка во рту, задумчивый взгляд, для полноты картины «джентльмен на прогулке» не хватало только длинного зонта в руках. Да и лицо подкачало, не англосакс, с грубыми чертами, с широкими и высокими скулами и общим хищным выражением. Впрочем, согласно женским свидетельствам, лицо было мужественным, открытым и честным. И добавим, сильно, не по сезону загорелым.

      Это был Григорий Ильич Воркутинский, с недавних пор, а точнее, полтора месяца, проживавший в квартире № 10, сорокалетний холостяк, популярный, можно даже сказать, очень популярный автор детективных романов.

      Воркутинский дал собаке ровно одну минуту на ее дела, потом коротко бросил: «Лаврентий!» Овчарка немедленно пристроилась слева, идеально дополнив своим рыжеватым окрасом общую цветовую гамму. Пара степенно прошествовала по переулку к булочной, где Воркутинский купил хлеб «Семь злаков», и так же степенно двинулась назад.

      В 19.42 в арке дома появился немолодой мужчина в старых форменных брюках, раздолбанных кроссовках и мешковатой ветровке. Это был тот самый кремень из дворового подъезда, Кузнецов Алексей Михайлович, подполковник в отставке, Герой России, Афган, Чечня, человек вспыльчивый, резкий и рубящий правда-матку всем в лицо, невзирая на чины и звания, из-за чего сам до больших чинов не дослужился, да и в отставке не удерживался ни на какой работе дольше испытательного срока. Непременный участник всех митингов патриотической оппозиции.

      Кузнецов огляделся, заметил приближающуюся пару, сказал: «Привет, пес», – проигнорировав хозяина, сделал четкий поворот направо и направился строевым шагом к центральному входу. Воркутинский снисходительно пожал плечами, подождал, пока Кузнецов войдет в подъезд, и только потом последовал за ним.

      В 19.52 Кузнецов появился вновь, затрусил как проштрафившийся салага к арке и через минуту скрылся в ней.

      В 19.54 в переулок, разбрызгивая лужи, влетела вишневая «Лада-девятка» и резко затормозила у дверей банка. Из машины выбрался мужчина в короткой коричневой кожаной куртке, Ливайсах классического кроя и цвета и начищенных до блеска черных ботинках. Возрастом, ростом и статью он походил на Воркутинского, даже в крупных и грубых чертах лица можно было уловить какое-то сходство, а женщины так и вовсе не замечали разницы, если принимать во внимание их словесные портреты. Это был Северин Евгений Николаевич, любовник гражданки Чащеевой Таисии Алексеевны, проживавшей в квартире № 3. Человек широко известный в узких милицейских кругах, он по неустановленной достоверно причине играл перед своей молодой подругой роль начальника службы технической безопасности крупного коммерческого банка и откликался на прозвище Мома, этимология которого тоже точно не установлена.

      Северин,