Ящик Пандоры. Бернар Вербер

глоточек вина приводят его в бурный восторг. Заряды наслаждения, рождаясь во рту, пронзают все тело.

      Карфагенянка улыбается ему, гладит по голове.

      – Не торопись. Теперь ты свободен.

      И она ласково целует его в лоб. После всего пережитого, после всех страданий, после всех страхов это вино, этот хлеб, это оливковое масло, эти слова, прозвучавшие именно сейчас, этот нежный поцелуй пленительной карфагенянки – все вместе посылает сладостные волны в его мозг, откуда они разбегаются по всему телу.

      Первая, вторая судорога удовольствия, ноги и руки становятся как чужие. Он больше не может сдержаться и смеется, это смех сквозь слезы.

      Рене осторожно устраняется. Он еще дрожит, его еще бьет током радости и экстаза, испытанных им прежним. Он наблюдает за происходящим извне.

      В этот момент совсем рядом раздается женский голос.

      Пять, четыре…

16.

      Щелканье пальцев. Звонок в дверь.

      Рене еще полон только что пережитого.

      Опал идет посмотреть в глазок и, вернувшись, сообщает:

      – По-моему, там ваша коллега.

      – Как она за меня переживает! Сидим тихо, она постоит и уйдет.

      И действительно, несколько звонков – и тишина.

      Опал поворачивается к нему:

      – Она вам кто? Просто коллега?

      – Друг.

      – Похоже, вы ей очень дороги.

      – Мы сильно связаны. Сегодня утром она видела меня полностью выбитым из колеи. Это она посоветовала мне к вам вернуться.

      Опал снова смотрит в глазок.

      – Все, уже ушла.

      Она садится напротив него.

      – Ну, как было в этот раз? Потрясающе?

      – Ипполита я видел, Леонтину видел и слышал, а Зенона – его звали Зенон – не только видел и слышал, мы разговаривали! От раза к разу обмен с моими предыдущими воплощениями совершенствовался.

      – В общем, вы довольны.

      – Очень поучительно.

      – Должна признать, Рене, что вы делаете впечатляющие успехи. Можно даже сказать, что у вас дар к таким духовным экспериментам.

      Она приносит ему стакан холодной воды. Поднося его к губам, он вспоминает, что чувствовал, когда его поила карфагенянка.

      – Это то, чего вы хотели? Жизнь, в которой познали наибольшее удовольствие?

      – Я только что понял, что удовольствие – относительное понятие. Порой это прекращение боли. Чем сильнее боль, тем сильнее восторг от исцеления. Когда за длительными лишениями следует простое удовольствие, это может порождать величайший экстаз.

      – По принципу контраста?

      – Вот именно.

      Он пьет воду мелкими глотками, как будто это нектар.

      – Мне становятся понятнее некоторые мои решения, когда приходилось делать выбор. Я обожаю сицилийское вино, постоянно езжу в отпуск на Сицилию, предпочитаю южное побережье, моя страсть – Пунические войны, я ненавижу все, хотя бы отдаленно связанное с барабаном и с ударными установками.

      Он хватает свой мобильный телефон и