При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски. Юлиан Семенов

спящий с женой под пуховым одеялом, считает безумцем и чудаком полководца, спящего под серой суконной шинелью. Лавочник не в состоянии понять, что достигнутое – скучно, как скучна стрижка купонов. Понятие достигнутого широко: это понятие распространяется от зеленной лавки до обладания полумиром. Полководцу будет скучнее, чем лавочнику, если он будет делать все то, что ему хочется. Высшая форма наслаждения – знать, что можешь. Высшая форма самоуважения – знать, что можешь заставить мир положить к твоим ногам яства, богатства, женщин – и не заставлять мир делать это. Лавочник заставил бы…

      – Любопытно, – сказал Струмилин, – хотя чуточку эклектично.

      Богачев покраснел и сказал:

      – А по-моему, это чистая ерунда.

      – Чистая? – улыбнулся Струмилин.

      – Чистая – в смысле абсолютная.

      – Почему так? – спросила Женя.

      – Потому, что лавочник никогда не станет полководцем. Это раз. И еще потому, что полководец спит под суконной шинелью раз пять в году – для журналистов, писателей и приближенных историков. Это два. А то, будто высшая форма наслаждения – знать, что можешь, – бред. Это три. Каждый гражданин должен знать, что он все может, и незачем это его сознание считать чем-то исключительным. Наслаждение исключительно.

      Струмилин и Женя переглянулись. В глазах Струмилина заблестели веселые огоньки.

      – Вы не философ, случаем? – спросил он.

      – Нет, – ответил Богачев, – к счастью, я не философ. А ваша работа в кинематографе, – он посмотрел на Женю, – мне очень нравится. Вы здорово играете: честно, на всю железку.

      Струмилин засмеялся, а Женя сказала:

      – Спасибо вам большое.

      Богачев смутился и начал внимательно изучать меню, хотя заказ он уже сделал.

      «Не хватало, чтобы я в нее влюбился, – подумал он. – Романтичная получится история».

      Джаз заиграл медленную, спокойную музыку. Богачев поднял голову, посмотрел на Женю и попросил:

      – Давайте пойдем потанцуем, а?

      Женя поднялась из-за стола и ответила:

      – Пошли.

      Они танцевали, и Женя все время чувствовала на себе взгляд Ники.

      – Ваш папа не будет сердиться? – спросил Богачев.

      – Нет, не будет.

      – Вы танцуете так же хорошо, как играете в кино.

      – Вы тоже очень хорошо танцуете.

      – Я знаю.

      Женя улыбнулась.

      – Нет, верно, я знаю. Я учился в школе танцев, когда был в ремесленном.

      – Что вы делали в ремесленном?

      – Вкалывал.

      – Вкалывали?

      – Ну да.

      – А зачем же школа танцев?

      – Обидно было. Школьники все пижоны, а мы работяги. Ну вот, я и решил постоять за честь рабочего класса. Мы ходили к ним в школу на вечера и танцевали, как боги.

      – Как боги?

      Теперь засмеялся Богачев.

      – Это к тому, что нам неизвестно, как танцуют боги и танцуют ли они вообще?

      – Конечно.

      – Боги танцуют, – убежденно сказал Богачев. – Боги танцуют липси, когда им грустно.

      Музыка