ТАСС уполномочен заявить…. Юлиан Семенов

вы исключаете версию сети? Допустим, что наметку информации ЦРУ получает в Луисбурге, а подтверждения требует от своего человека в Москве. Такую возможность вы отвергаете?

      – Нет, – ответил Славин задумчиво, – не отвергаю…

      Константинов снял трубку, набрал номер телефона генерал-лейтенанта Федорова.

      – Петр Георгиевич, – сказал он, – мы тут со Славиным сидим над новой радиограммой. И письмом. Занятным письмом. Доложить в понедельник или… Хорошо. Ждем.

      Константинов положил трубку:

      – «Пэ Гэ» выезжает с дачи. Вызывайте ваших людей, будем готовить предложения. И давайте возбуждать уголовное дело. Связывайтесь с прокуратурой. Пока все.

      Константинов

      За завтраком Лида, жена Константинова, посмотрела на него вопрошающе и чуть обиженно – после того уж, как он созвонился со Славиным и назначил время на корте: семь сорок пять.

      Заметив, как Лида поднялась со стула, Константинов улыбнулся ей ласково, чуть иронично, с тем изначальным пониманием «что есть что», которое подчас злит, но всегда понуждает относиться друг к другу уважительно, не соскальзывая в бытовщину, убивающую любовь в браке.

      Лида принесла кофе, подвинула мужу сыр.

      – Хочешь печенья? У нас есть «Овсяное»…

      – Ни в коем случае. Сколько в нем калорий? Много. А я не вправе обижать тебя ранним ожирением.

      – Ранним? – она улыбнулась. – Что будет с человечеством, когда средняя продолжительность жизни приблизится к двумстам годам?

      Константинов допил кофе, отставил чашку; Лида поняла, что он сейчас собирается – за двадцать лет, прожитых вместе, человека узнаешь – не по слову даже, а по его предтече.

      Он, в свою очередь, тоже понял, что она сейчас поднимется, положил поэтому руку на ее пальцы и сказал:

      – Я помню. Ты станешь записывать или запомнишь?

      – Неужели успел?

      – Конечно. Так вот, Лидуша, рукопись никуда не годится. Это – унылая литература, а, как говорили великие, любая литература имеет право на существование, кроме скучной.

      – Это азбука, Костя, я обратилась к тебе, чтобы ты помог мне мотивировать отказ.

      – А ты вправе отказать ему?

      – То есть? Конечно, вправе.

      – Это очень плохо, если «конечно». Я, признаться, боюсь такого рода неограниченной власти редактора. А что, коли твой автор повесится? Или ты не разглядела гения?

      – Мы же смотрели вдвоем.

      – Я – дилетант. Читатель.

      – Самая, кстати, трудная профессия. И потом нынешний читатель куда честнее некоторых критиков. Те пытаются угадать, кого похвалить, а кого лягнуть, но угадывают не в читальных залах и книжных магазинах, а…

      – Очень плохо.

      – Костя, родной, я лучше тебя знаю, как это плохо, поэтому и попросила тебя прочесть эту рукопись.

      Константинов пожал плечами:

      – Каноническая схема, а не литература; плохой директор, хороший парторг; новатор,