«Пена дней» и другие истории. Борис Виан

колес (и в которой временами оказывалось четвертое колесо тоже), находилось пятое, которое сам Жуйживьом именовал рулем. Под действием последнего предыдущие четыре временами действовали вполне слаженно, что, впрочем, не удивительно.

      Внутри передвижного устройства между чугунными и листовыми перегородками крутилось великое множество других колес, назвать точное количество которых невозможно, не перепачкав пальцы машинным маслом.

      В числе прочих составляющих можно было отметить также железо, ткань, фары, масло, казенное горючее, радиатор, задний (так сказать) мост, пищащие поршни, шатуны, коленчатый вал, черт знает что еще и студента-медика, который сидел подле Жуйживьома и читал одну очень хорошую книжку: «Жизнь Жюля Гуффе», написанную Жаком Лустало и Никола. Специальное хитроумное устройство, созданное на основе корнерезки, ежесекундно фиксировало скорость всего механизма в целом, а Жуйживьом следил за стрелкой, с ним соединенной.

      – Нехило шпарим, – сказал практикант, поднимая глаза. Он отложил книгу в сторону и достал из кармана другую.

      – Это точно, – согласился Жуйживьом. Его желтая рубашка радостно сияла в лучах солнца, заглядывавшего им прямо в лицо.

      – К вечеру будем, – сказал практикант, быстро пролистывая новую книжку.

      – Неизвестно… – ответил Жуйживьом. – Пока что мы еще далеко. А препятствия могут умножаться.

      – Умножаться на что? – спросил практикант.

      – Ни на что.

      – Тогда их не будет вовсе, – сказал практикант, – потому что если что-то помножить на ничто, то ничто и получится.

      – Вы мне осточертели, – сказал Жуйживьом. – Где вы это вычитали?

      – В этой книге, – сказал практикант, показывая «Курс арифметики» Браше и Дюмарке.

      Жуйживьом выхватил книгу из рук студента и швырнул ее в окно. «Арифметика» шлепнулась в кювет, разбросав вокруг фонтаны светящихся искр.

      – Ну вот, – захныкал практикант, – Браше и Дюмарке теперь погибли.

      Он горько заплакал.

      – Ничего, не впервой, – сказал Жуйживьом.

      – А вот и нет! Браше и Дюмарке… их все любят. Я знаю, вы нарочно на них порчу наводите. Между прочим, это подсудное дело.

      – А колоть стрихнин ни в чем не повинному стулу – это не подсудное дело? – строго спросил профессор.

      – Это был не стрихнин, – зарыдал практикант. – Это была метиленовая синь.

      – Да какая, к черту, разница! – рявкнул Жуйживьом. – И вообще, кончайте меня доставать, а не то вам же хуже будет. Учтите, я очень злой.

      И он засмеялся.

      – Это правда, что вы злой, – сказал практикант, хлюпая носом и утираясь рукавом. – Вы старый, гнусный тип.

      – Я умышленно стал таким, – сказал Жуйживьом. – Это месть. Потому что Хлоя умерла.

      – О, постарайтесь не думать об этом, – сказал практикант.

      – Не могу не думать.

      – Тогда почему вы всегда носите желтые рубашки?

      – Не ваше дело, – сказал Жуйживьом. – Пятнадцать раз на дню я повторяю одно и то же, а вы опять за свое.

      – Терпеть