«Пена дней» и другие истории. Борис Виан

и диким укропом.

      Гробоносцы остановились у края глубокой ямы и принялись раскачивать гроб Хлои, распевая во весь голос: «Эй, ухнем!..» А потом они нажали на защелку. Крышка гроба откинулась, и что-то с глухим стуком упало в яму. Второй гробоносец при этом рухнул на землю, полузадушенный колбасомятным ремнем, потому что не успел вовремя скинуть петлю с шеи. В этот момент к яме подбежали Колен и Николя. Запыхавшаяся Исида спотыкалась, не поспевая за ними. И тут вдруг из-за холмика вышли Священок и Пьяномарь, оба в замасленных спецовках, и, завыв по-волчьи, принялись кидать землю и камни в могилу.

      Колен стоял на коленях. Он закрыл лицо руками. Камни с грохотом сыпались в яму. Священок, Пьяномарь и оба гробоносца схватились за руки и хороводом закружились вокруг нее, а потом ни с того ни с сего опрометью бросились к дороге и, отплясывая фарандолу, скрылись из виду. Священок трубил в большой крумгорн, и хриплые звуки долго вибрировали в мертвом воздухе. Земля в могильной яме начала постепенно осыпаться, и через две-три минуты тело Хлои исчезло.

      LXVII

      Серая мышка с черными усиками, сделав невероятное усилие, успела выскочить из комнаты, прежде чем потолок рухнул на пол. Плотные сгустки какой-то инертной массы винтом вырвались из щелей. Мышка помчалась по темному коридору к передней, стены которой тряслись и сдвигались, и ей удалось юркнуть под входную дверь. Попав на лестницу, она кубарем скатилась по ступеням и только на тротуаре остановилась. На секунду замерла в нерешительности, потом, сообразив, куда идти, двинулась в сторону кладбища.

      LXVIII

      – Нет, – сказала кошка. – В самом деле мне нет никакого резона за это браться.

      – А зря, – сказала мышка. – Я еще достаточно молода, и меня всегда хорошо кормили, даже в последние дни.

      – Но меня тоже хорошо кормят, – возразила кошка, – и кончать с собой я лично не собираюсь. Одним словом, на меня не рассчитывай.

      – Ты так говоришь, потому что его не видела.

      – А что он сейчас делает? – спросила кошка.

      Впрочем, это, собственно говоря, ее мало интересовало. Было жарко, и шерсть на ней так и лоснилась.

      – Он стоит на берегу и ждет, а когда решает, что пора, идет по доске и останавливается на ее середине. Он там что-то высматривает в воде…

      – Ну, он мало чего там высмотрит, – сказала кошка. – Вот разве что лилию.

      – Да, он ждет, пока лилия не всплывет, чтобы ее убить…

      – Просто бред какой-то. Все это не представляет никакого интереса.

      – …А когда этот час проходит, он возвращается на берег и все глядит на ее фотографию.

      – Он никогда не ест?

      – Нет, – ответила мышка. – И слабеет час от часу, я не могу этого пережить. В один из ближайших дней он наверняка оступится на доске.

      – А тебе-то что? – спросила кошка. – Выходит, он несчастен?..

      – Он не несчастен, он страдает. Вот именно этого я и не могу