«Пена дней» и другие истории. Борис Виан

был смущен.

      – Это совсем другое, – сказал Колен. – На этот раз Хлоя умерла… Я не могу подумать об этом черном ящике.

      – Мм… – промычал Иисус.

      Он глядел в сторону и, казалось, скучал. Надстоятель крутил трещотку и выкрикивал латинские стихи.

      – Почему вы позволили ей умереть? – спросил Колен.

      – О, не упорствуйте! – воскликнул Иисус.

      Он чуть пошевелился, пытаясь поудобнее расположиться на кресте.

      – Она была такой нежной, – сказал Колен. – Она никогда никому не причиняла зла, ни в помыслах, ни в поступках.

      – Религия тут ни при чем, – процедил сквозь зубы Иисус и зевнул.

      Он слегка тряхнул головой, чтобы изменить наклон тернового венца на своем челе.

      – Я не знаю, в чем мы провинились, – сказал Колен. – Мы этого не заслужили.

      Колен опустил глаза. Иисус ему не ответил. Тогда Колен снова посмотрел вверх. Грудь Иисуса мерно и неторопливо вздымалась, лицо дышало покоем, глаза были закрыты. Колен услышал, как из его ноздрей вырывается довольное посапыванье, словно мурлыканье сытого кота. В этот момент Надстоятель подпрыгнул сперва на одной ноге, потом на другой и задудел в трубу. На этом траурная церемония окончилась.

      Надстоятель первым покинул алтарь и направился в тризницу, чтобы там переобуться в грубые кованные железом башмаки.

      Колен, Исида и Николя вышли из храма и стали за катафалком.

      Тут появились Священок и Пьяномарь, облаченные в богатые светлые ризы, и принялись освистывать Колена, и, как дикари, кто во что горазд, плясать вокруг фургона. Колен зажал уши, но протестовать не мог, потому что сам заказал погребенье для бедных. Он даже не шелохнулся, когда в него полетели пригоршни камней.

      LXVI

      Они долго шли по улицам вслед за машиной. Прохожие больше не оборачивались им вслед. Спускались сумерки. Кладбище для бедных находилось очень далеко. Катафалк подпрыгивал на выбоинах мостовой, а мотор громко и весело постреливал, словно выпускал праздничные петарды.

      Колен уже ничего не слышал, он жил прошлым, иногда вдруг улыбка освещала его лицо, он вспоминал все. Николя и Исида шагали за ним следом. Исида время от времени касалась рукой плеча Колена.

      Шоссе вдруг кончилось, и грузовик остановился. Впереди был водоем. Гробоносцы вытащили из фургона черный ящик. Колен впервые попал на это кладбище, оно было расположено на острове неопределенной формы, меняющейся в зависимости от уровня воды. Он смутно вырисовывался сквозь туман. Дальше катафалк ехать не мог. На остров вела длинная пружинящая серая доска, конец которой терялся в прибрежной дымке. Гробоносцы, ругаясь на чем свет стоит, поволокли ящик, и первый вступил на доску – она была такой узкой, что пройти по ней мог лишь один человек. Они несли черный ящик на перевязях из колбасомятных ремней, которые они накинули на себя. Заднему гробоносцу ремень так сдавил шею, что он стал задыхаться и посинел. На сером фоне густого тумана это выглядело удручающе. Колен двинулся за ним следом, затем на доску ступили Николя и Исида. Первый гробоносец нарочно топал