Большое Сердце. Жан-Кристоф Руфен

приходилось подолгу дожидаться, когда нас примет знатная особа.

      – Бертрандон де ля Брокьер, первый стольник монсеньора герцога Бургундского! – назвался он.

      Мы были всего лишь торговцы, и он полагал, что вправе обращаться к нам свысока. Однако нелепость его наряда и то, что мы, приветствуя его, по-прежнему возлежали на подушках, разбавили его самоуверенность легким замешательством, если не страхом. Мы в свою очередь представились, не выказывая излишнего почтения, и стольник и его спутник неловко опустились на подушки.

      Мы ждали, когда подадут шербет, который заказал наш толмач. Державшийся незаметно слуга степенно поставил перед нами медный поднос изящной чеканки. Мы предложили стольнику герцога отведать шербета, но тот с возмущением воскликнул:

      – Ни за что не стану пить эти помои! Поверьте мне, это опасно!

      И он объяснил нам, что снег, который используют при приготовлении шербета, спускают с гор Ливана на спинах верблюдов.

      – Я слышал, что им удается довезти его до самого Каира! – восхищенно заметил я.

      Наш переводчик подтвердил это. Некогда снег и лед доставляли в Александрию водным путем, но султан Бейбарс издал указ, по которому доставлять бесценный лед в столицу могли и небольшие караваны по пять верблюдов.

      – Удивительно, что он не тает…

      – При каждом караване есть специальный человек, который знает особый способ сохранять лед во время перевозки.

      Мы дивились этому новому доказательству сметливости арабов. Но Бертрандон, пожав плечами, заявил:

      – Вздор! Три четверти груза они теряют по дороге, а остаток довозят подтаявшим. То, что они перевозят, – это в чистом виде болезни, а не лед. – При этих словах он издал неприятный смешок.

      И все же ему не удалось испортить нам удовольствие от шербета. Моя порция была приправлена апельсиновым цветом.

      Мы угощались, а стольник тем временем разглагольствовал, зло косясь на сарацина, нашего толмача. Тот под предлогом, что ему нужно отдать распоряжения, тактично удалился. Стольник разошелся и принялся злословить об арабах. Он преувеличивал их коварство, жестокость, безнравственность. Своими речами он явно добивался, чтобы мы, которым пришлось по душе общество таких дикарей, почувствовали собственную ущербность.

      – Но в таком случае, – осмелился я перебить его, – зачем же вы рядитесь в их одежды? Ведь, в конце концов, мы хоть и поддались очарованию жизни в Дамаске, все же имеем мужество показывать своим платьем, что остаемся христианами.

      Стольник понизил голос. Наклонившись к нам, он поведал, что ему пришлось переодеться ради осуществления неких планов, таким образом подводя нас к выводу, что его господин, герцог Бургундский, доверил ему тайную миссию. Это на первый взгляд логичное предположение являлось нелепицей, так как мусульманам было достаточно взглянуть на него, чтобы понять, с кем они имеют дело. Тем не менее Бертрандон, уверенный в том, что ничем