Мастер и Афродита. Андрей Анисимов

отвернулся. Шура вынула длинные ноги из джинсов, сняла блузку и осталась в черном лифчике и розовых трусах. «Как я не подумала надеть приличное белье, – ужаснулась Шура. – Платье почти прозрачное». Шура прикусила губу, затем решилась и разделась совсем. Надев платье, подошла к Темлюкову и, упрямо откинув голову, спросила:

      – Ну и как?

      Белая ткань под мигающим желтым огнем становилась почти прозрачной. Константин Иванович с восхищением оглядел молодое красивое тело, едва драпированное его сарафаном.

      – Ты прекрасна! Я и не думал найти здесь такую замечательную модель. Я смогу с тебя написать две-три фигуры.

      – Мне теперь так и стоять? – не без вызова в голосе выпалила Шура.

      – Зачем стоять? Поживи спокойно в этом платье, а я на тебя посмотрю.

      Шура прислонилась к самодельному столу и опустила глаза. Ей еще ни разу в жизни не приходилось спокойно стоять почти голой перед мужчиной, который с профессиональным интересом ее разглядывал.

      Шуру обидело, что во взгляде художника не было ни намека на желание. Он глядел не на Шуру, а на модель.

      – Хватит. Насмотрелся! – Шура схватила свои вещи и скрылась в темноту. Через несколько минут она кинула Темлюкову его сарафан и выбежала на улицу.

      Домой в Матюхино Шура не пошла. Она добежала до новенького коттеджа, где недавно отмечали новоселье молодожены Федотовы. Открыла Тоня Куманец. Шура влетела в дом:

      – Витька где?

      – В Воронеже запчасти шукает.

      – Куманец, я у тебя заночую. Неохота грязь по дороге месить.

      Шура открыла холодильник и заглянула в кастрюли.

      – Чего дывишься? Щи сутошные там… Давай насыплю в мыску да погрэю. Художника бачила?

      – Грей. А выпить чего есть?

      – Вон же горилка з перцем, з дому привезена.

      Шура налила полстакана горилки, выудила красный маринованный помидор из банки и, проглотив залпом горилку, сперва понюхала помидор, а потом отправила его в рот.

      – Ух, жгет! Как вы ее, хохлы, пьете?

      – А що, гарная горилка. К ней сало надо.

      Шура съела большую миску щей. Потом рассказала Тоньке, как Васька посадил ее на заднее сиденье в машину.

      – Запомнил, как я ему по харе врезала.

      Развеселила Тоню, развеселилась сама. Долго еще в сонном Вознесенском из коттеджа Федотовых раздавались громкие восклицания вперемежку со звонким девичьим смехом.

8

      Оставшись один, Темлюков улегся на школьный мат и попытался уснуть. В поезде ему не давал покоя грудной малыш в соседнем купе. Завтра надо побыстрее покончить с формальностями – ив работу… Но сон не шел. Темлюков вспоминал сегодняшний прием у заказчика. Молоденькую румяную Надю. Ее теплый и заинтересованный взгляд он часто ловил на себе. «Славно, что я не остался жить у старика. Приревновал бы к жене. Как пить, приревновал. Хорош старик. Самодоволен, но не глуп. Красный барин. Изнанка социалистического реализма. Вкус барский.

      Немного старомоден, но вполне. Дом недурен. Живопись хорошая. Кто бы мог подумать. Наде, конечно, с ним скучновато. А с другой стороны – воронежский инженерик.