Рейд. Борис Конофальский

степени опасности.– Повторил он.

      – Для тебя,– высокомерного заметила модель, даже не взглянув на него.

      Жаль, что она не была его подчинённой, для такого поведения у него был специальный протокол. Сейчас он бы с удовольствием воспользовался им.

      Впрочем, он не стал настаивать, и развивать тему, но про себя подумал, что она ещё пожалеет о своей заносчивости:

      – Нужна ли будет группа сопровождения? Огневая поддержка?

      – Я рассчитана на автономную работу.– Всё так же беспечно говорила она.

      КК 0041 ПУ 611 всё меньше и меньше понимал, что происходит, и это начинало его тревожить.

      – Связь? – Спросил он, поднимая планшет и полагая, что и тут будет что-нибудь необычное.

      Так они и оказалось.

      – Стандартный внутренний коммутатор. Диапазон волн стандартный. Режим радиомолчания.

      «Радиомолчание». Этого следовало ожидать.

      – Связь односторонняя. – Продолжала Ольга. – Инициатор контакта – я. В случае, если я не выхожу на связь в течение трёх суток, и вы не видите моего индикатора, отправляете поисковый отряд. Остатки моей структуры должны быть возвращены в Центр. Пеленг – мой внутренний маяк.

      Она ткнула когтем в экран его планшета.

      – Я выгляжу так.

      И тут же на планшете появилась серая точка.

      – Ясно. Это всё? – Спросил КК 0041 ПУ 611

      – Всё, – ответила Ольга. – Приступайте.

      Последнее слово было одной из форм протокола директив. По сути, она ему приказывала. КК 0041 ПУ 611 не удивился и решил не оспаривать протокол. Только сделал пометку в записях для будущего отчёта. Она брала всю ответственность на себя. У него сохранилась запись их разговора. И это его устраивало. Это было единственной вещью во всём этом деле, которая его устраивала.

      Ночь, двадцать пять градусов, звёзды. Удивительно, как хорошо бывает в степи. Ни пыльцы тебе, ни мошки, ни зноя. Саблин отключил электрику и скинул шлем, он болтался на затылке. Респиратор тоже стащил с лица, дышал полной грудью, этим замечательным прохладным воздухом. Только саранча стрекочет вокруг, летает в свете фар БТРа, её так много, что стрёкот множества крыльев сливается в нудный, непрерывный гул. Она летит к дороге, вместе со степным пухом, со всех окрестных пыльных барханов, привлекаемая тучами пыли и шелестом электроприводов. Если бы не саранча, можно было бы думать, что ты в раю. Впрочем, Саблин так и думал, сидя на броне, облокотившись на ствол двадцатимиллиметрового орудия и покачиваясь в такт неровной дороге. Под ребристыми колесами скрипят пыльные наносы, маленькие барханичики, что за ночь собрал на дороге ветерок. Безмятежность. Движение и звуки убаюкивают. Так можно и заснуть, но спать нельзя, свалишься с брони. Такое бывало. Не с ним, конечно.

      И вдруг зашелестели колёса, инерция качнула его вперёд, бронетранспортёр встал. Сразу, сзади его догнала пелена мелкой пыли. Саблин натянул респиратор.

      И секунды не прошло, как остановились, а со второго БТРа уже кричат:

      – Аким, чего встали-то? Приехали?

      – Сейчас, – кричит Саблин в ответ и стучит