Кошки и люди. Истории любви. Сборник

была настоящим наказанием студентов романской кафедры. Желающие овладеть испанским, французским или итальянским должны были целых два года читать и переводить то, что было написано более тысячи лет назад, на русский язык, запоминать слова и фразы из языка, на котором никто уже и не говорит. Только врачи и фармацевты пишут на нем рецепты, назначения и произносят названия лекарств, вгоняя в страх пациентов.

      Аня заметила Кота и на секунду оторвалась от «Записок».

      – Gattino[1], у меня ничего не выходит, – горестно сказала Аня, одной рукой рассеянно поглаживая Кота по спине. Не переводится этот Юлий Цезарь красиво у меня.

      Кот еще сильнее выгнул спину, чтобы Ане было удобнее его гладить. Начал интенсивно и громко мурчать, добиваясь успокоительного эффекта.

      За годы жизни на факультете Кот научился тонко чувствовать страх и волнение студентов перед экзаменом, зачетом или сложной контрольной. Старался помочь тем, кто со страхом совладать не мог и рисковал от испуга забыть все, что учил накануне. Для каждого у Кота был свой метод. Перед кем-то достаточно было походить рядом, распушив хвост. С кем-то он активно мяукал, настраивая на конструктивный диалог с преподавателем. Лишь избранным Кот позволял себя гладить и чесать за ухом.

      По вторникам и четвергам у студентов итальянского была латынь, которую вела свирепая Ванда Эдиповна.

      Внешность ее была под стать имени. Стройная, худая, длинная, как Колосс Родосский, преподаватель классической латыни носила длинные развевающиеся юбки, темные пальто с широкими рукавами и тяжелые серебряные серьги. Черные с легкой проседью кудрявые волосы никогда не убирались в прическу и развевались на ветру, когда Ванда Эдиповна решительной походкой пересекала двор. В эти моменты веселая болтовня студентов затихала, аспиранты старались спрятать за спину сигарету, а профессора уважительно склоняли голову в знак приветствия.

      Кот старался скрыться куда-нибудь подальше. У Ванды была аллергия на шерсть. При приближении к Коту она начинала громко чихать, глаза ее мгновенно краснели, и от этого становилось еще страшнее.

      Ванда Эдиповна не слишком любила студентов испанского и итальянского отделений. Для них ее предмет был неприятной необходимостью, частью обязательной программы. На филологический факультет они поступали, по ее мнению, стремясь к красивой жизни, дипломатической службе и встречам со средиземноморскими красавцами и красавицами. Науки им были не нужны, книги они читают из-под палки, а латынь учат по принуждению.

      Впрочем, если студент был хорошо готов к уроку и переводил Цезаря, Овидия и Тита Ливия без запинки, он удостаивался сдержанной похвалы суровой Ванды. Но стоило тому хоть раз ошибиться, поставив ударение не на тот слог, Ванда Эдиповна выпускала наружу весь свой богатый арсенал презрительных комментариев, обидных эпитетов и уничижительных сравнений.

      – Аня, идите учить суахили или банту. Я вижу, вам все равно, над каким древним языком издеваться. Пусть это будет

1

Котик (итал.).