Легенда о Мантикоре. Пропащая душа. Илона Ивашкевич

ваши женщины и дети сами кого хочешь, напугают. Открывайте ворота! Я много раз была у шамана, и со мной никогда не было проблем.

      – То было тогда, а сейчас – это не тогда, а сейчас.

      – Тогда пусть меня проводят.

      – Пост покидать нельзя! Начальник ругаться! Совсем ругаться! – Отрезал одноглазый охранник и скрылся в окне, хлопнув вместо прощания ставней.

      – Может волчколюди напасть или орки. Или горные тролли… Нет, не можем покинуть пост, никак не можем. Ждать своего Терррорка. – Добавил второй охранник.

      – Не надо ждать. Здесь Терррорк.

      Эура вздрогнула. Гоблинец выскочил из ночной мглы, словно кукла из-за ширмы в ярмарочном балаганчике. От гоблинца пахло полынью и мятой. Тяжёлый винный запах исчез, словно и не бывало.

      – Волки ням-ням лошадку, – скорбно покачал ушастой головой гоблинец. – Эй, а вы что, заснуть?! Поднимать свои задницы и открывать посланнику Великого Шамана! – Заорал Терррорк и забарабанил по воротам. – Поторапливаться, лентяи! Терррорк спешить! Шаман не будет ждать: если у него кончиться терпение, он сварить из вас суп, кости скормить собакам, а бульон вылить в выгребную яму!

      Воистину имя шамана творило чудеса: стража кинулась открывать ворота, бормоча под нос проклятья.

      Несмотря на то, что солнце давно село, стойбище жило своей жизнью. В тёмных проулках слышалась грызня гоблинских собачек, деливших остатки ужина. Собаки были сильны, выносливы и вечно голодны, отчего устраивали свару из-за каждой кости, которую удалось стащить со стола или отобрать у ребёнка. Те же, кто не участвовал в дележе добычи, спали на снегу у входов в гоблинские жилища, положив острые морды на длинные худые лапы. Они недоверчиво косились на проходящую мимо Эуру. Гоблинские жилища, покрытые лапником землянки, зарывшиеся в снег по самую крышу, сгрудились кучками из трёх-четырёх строений беспорядочно разбросанными по лагерю. У входа в каждый дом стоял закопанный в снег факел, а на двери висел маленький колокольчик – ловец духов. Истинное назначение этих предметов Эура представляла смутно: гоблинцы хорошо видели в темноте, а мёртвых предков почитали в особо отведённых местах. Терррорк же объяснял просто: гоблинцам нравились серебряные колокольчики и огонь.

      Встреченные по пути молодые гоблинцы, завидев девушку, или замирали, прищуривая жёлтые глаза, или скалились, обнажая жёлтые треугольные зубы и отводя назад уши, или сразу же исчезали между домами. Взрослые гоблинцы не обращали на неё никакого внимания. Эура была частым гостем в лагере. К ней привыкли: её больше не ощупывали, не обнюхивали, как при первом появлении, не теребили одежду, не осматривали оружие и не пытались залезть в сумку. Для обитателей лагеря Эура не была союзником, не была и врагом: просто случайно прохожей, заглянувшей на огонёк. Ей, не задумываясь, перерезали бы горло, если бы на то был приказ старейшин или шамана.

      Сегодня то ли в честь полнолуния, то ли в честь одного из многочисленных праздничков улицы были полны народу: старые гоблинцы сидели у разбросанных по лагерю костров. Закутавшись в грубые домотканые палантины, они курили