Золотые волки. Рошани Чокши

думал, их план был предельно надежен. Никаких отпечатков. Никаких записей. Ничего, что могло бы раскрыть их присутствие в аукционной комнате хранения.

      Гипнос был патриархом, и он мог запросто приказать арестовать их. Или придумать что похуже. Но он всего лишь просил о встрече, и это могло означать только одно: ему что-то от них нужно. Гипнос собирался их шантажировать. Энрике не понимал, почему Северин взял с собой только его. Может, он был незаменим… Возможно, его просто не было жалко.

      Энрике почти ничего не знал о Гипносе, но Тристан как-то упомянул, что в детстве они с Северином были друзьями. Одного взгляда Северина было достаточно, чтобы понять: он не общался со старым товарищем уже много лет. Северин сидел с опущенными глазами и каменным лицом. Он то и дело проводил пальцем по серебристому шраму на ладони.

      – Что, если он хочет… – Энрике не мог заставить себя произнести «убить нас».

      Кажется, Северин и так догадался, что он имел в виду.

      – Гипнос всегда был умен, – медленно сказал юноша. – Но, если он попробует что-нибудь выкинуть, у меня найдется достаточно компромата на него. – Он способен уничтожить связи Гипноса с Орденом в одно мгновение.

      – Мертвые не мстят.

      Северин надвинул шляпу на глаза.

      – Я не собираюсь умирать.

      Когда карета остановилась, Северин нагнулся, чтобы открыть дверь. В этот момент Энрике смог разглядеть письмо, которое мужчина держал в своей забинтованной руке. Он нахмурился. Письмо было пустым.

      Гипнос назвал свою резиденцию «Эреб» в честь мифического места, где цветущие красные маки соседствовали с тьмой и кошмарами. Какая нелепость. Энрике находил его прозвище – Гипнос – таким же претенциозным. Никто в здравом уме не назвал бы младенца в честь бога сна. Хотя бы ради благополучия самого ребенка.

      Большинство европейских Домов коллекционировало любые сотворенные артефакты, Дом Никс же, в свою очередь, собирал только те ценности, которые были связаны со способностями разума. Дом Никс коллекционировал предметы, которые могли сплетать воспоминания, просачиваться в сны, заставлять людей собирать волю в кулак и создавать реалистичные иллюзии. Способности разума держались под строгим контролем. Они использовались не только в борделях и развлекательных заведениях, но и в тюремных лагерях. Талант разума подлежал обязательной регистрации повсеместно, вне зависимости от того, собирался ли его обладатель развивать эту способность или нет. Некоторые техники разума были запрещены, и не без причины. Еще двадцать лет назад артефакты, способные манипулировать людьми, были особенно популярны в южных штатах Америки, где процветало рабство.

      Впереди виднелись очертания входа в «Эреб». С обеих его сторон стояли львы из диорита, а над порогом блестела полоса вери́та. Как и вери́т в Опере Гарнье, этот камень определял наличие оружия или вредоносных сотворенных предметов. Единственным способом нейтрализовать эффект было носить вери́т при себе: как два магнита, камни отталкивали друг друга. Предполагалось, что во всем мире не существовало ничего похожего на вери́т,