Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1. Сборник

как ученый агроном, однажды встретился с нами на одной из прогулок и, когда кто-то осведомился о какой-то покупке, отрицательно качнул головой и на вопрос Льва Николаевича – «почему», постукивая двумя медяками, иронически, ломаным русским языком, заметил: «Вот все наше казначейство, все наше казначейство». Эта рискованная фраза не прошла ему даром. Всех занимал один и тот же неотложный вопрос – деньги и деньги. Но где их взять, вот задача?

      Издание автора «Детство и Отрочество» было запродано Давыдову (кажется) за 1000 рублей[261]. «Поликушка» и «Казаки» пошли на уплату Каткову типографских расходов и личного долга автора. Кредитных учреждений в смысле земских земельных банков тогда не существовало. Больше оперировали частные лица. В Туле проживал некий Копылов, который в своей особе сосредоточивал все банковские операции по части «купил и продал». Он скупал зерновой хлеб, торговал скотиной, покупал на сруб лес. Его расчетливый, купеческий глаз облюбовал в графском имении дивную рощицу и тут же, подле, небольшой «заказник». Сначала пошел на сруб «заказник», а затем пришла очередь и рощице. К неприятностям внутренного распорядка присоединились неприятности внешние, служебные, по должности мирового посредника. Лев Николаевич сдал должность своему кандидату и перестал ездить на заседания уездных и губернских присутствий по крестьянским делам. Тем не менее школьные занятия, редакционные работы, цензурные придирки, денежное стеснение росли, в зависимости от этого росли и заботы по их регулированию… Лев Николаевич стал жаловаться на недомогание, на хандру. Открыл у себя присутствие чахотки. Хотя болезнь эта мало соответствовала его крепкой фигуре и здоровому цвету лица, тем не менее, помня смерть брата, он становился и мнительнее, и беспокойнее, и стал страдать бессонницей. И затосковал он до того, что решил под каким-нибудь предлогом сбежать куда-нибудь… ‹…›

V

      Лев Николаевич вернулся из киргизских степей совсем преобразившийся. Он как бы сам уподобился сыну степей: обветренный жарким, сухим воздухом, загорелый от палящего солнца с несколько расплывшимся и лоснящимся лицом, после своего турне на долгих предстал в Ясной Поляне жизнерадостный, добрый, веселый. По его словам, он жил, как дитя степей, жизнью кочевника: ел баранину, опивался кумысом и кирпичным чаем, не находя прохлады в кибитке, простершись на песке, жарился на солнце, подставляя то один, то другой бок под его палящие лучи. То же самое проделывали и его спутники, которые от пустынно-однообразной жизни неимоверно скучали, в особенности мальчики. Прелести жизни полуживотного, полудикаря, о которой не раз мечтал Лев Николаевич, не могли его надолго увлечь, так как лень и ничегонеделание были не сродни его деятельной натуре. И понятно, не выдержав полного курса кумысного лечения, он повернул через Москву обрат но в свою милую Ясную Поляну. Семка и Пронька[262] по приезде домой имели удовольствие рассказывать своим и односельцам о своих путевых впечатлениях.

      Лев Николаевич

261

А. И. Давыдов – книгопродавец и издатель. Ему поручил Толстой издание своих «Военных рассказов» отдельной книгой («Военные рассказы» графа Л. Н. Толстого. СПб., 1856). В книжной лавке Давыдова продавались книги Толстого «Детство и Отрочество» и «Военные рассказы» (см. об этом – Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 47. C. 319; Т. 60. С. 291).

262

Толстой уехал на кумыс с учениками Василием Морозовым и Егором Черновым (см. Воспоминания о Л. Н. Толстом яснополянских крестьян. Тула, 1960. С. 45–66).