.

наши восторги, уверяя, что все это дрянь в сравнении с Кавказом. Но нам и этого было довольно.

      К нашим экскурсиям присоединялись иногда кое-какие русские знакомые. Сестра моя, будучи во всех малых и великих случаях олицетворенной добротой, умела придавать нашим походам особенную прелесть, забирая с собой в громадном мешке все, что могло доставить удовольствие каждому из нас.

      Однажды мы отправились на самую вершину Салева[180], откуда был очаровательный вид. Остановившись в маленьком, довольно красивом отеле, мы нашли в нем удобный приют для отдохновения, но решительно ничего, что могло удовлетворить проголодавшееся общество.

      Мешок с провизией, разумеется, явился на сцену, и покамест сестра его раскладывала, мы все смотрели на него жадными глазами. Чего-чего в нем не было! И чай, и конфекты, фрукты, пирожки и различное печенье, даже вино и сельтерская вода…

      Вижу, как теперь, восхищенное лицо Льва. Он радовался лакомствам, как маленький мальчик, и не переставал подхваливать сестру: «Ай да бабушка Лиза»… Но вдруг ему захотелось поддразнить ее. (К этому он был чрезвычайно склонен.)

      – Ну вот, бабушка Лиза, вы в своей щедрости притащили с собой целый воз и, однако, наверное, кое-что забыли. Пари держу, например, что у вас нет с собою карт.

      Сестра молча опустила руку в карман и вынула из него две колоды карт. Восторгу Льва не было меры, хотя карты оказались вовсе ненужным элементом там, где не хватало глаз, чтобы смотреть на великолепное захождение солнца и на бесконечную перспективу гор…

      Лев называл нас «бабушками» ради шутки, уверяя, что именование теток нам вовсе не пристало, особливо мне: «Вы для этого еще слишком молоды» (Pardoxe à la L. Tolstoy).

      Скажу здесь мимоходом о настоящей степени нашего родства.

      У деда моего было 23 человека детей от одной матери, и отец мой – младший из всех, так что некоторые из детей старших братьев и сестер моего отца были с ним однолетки. Отец Льва Николаевича граф Николай Ильич был родной племянник моего отца и сын старшего его брата гр. Ильи Андреевича – того именно, который описан в «Войне и мире» под именем графа Ростова. Его мы не застали в живых, но Николая Ильича, нашего двоюродного брата, я помню весьма смутно в своем детстве. Кажется, он тогда был уже женат. Следовательно, Лев Николаевич приходился нам племянником и был моложе нас только на несколько лет.

      Возвращаюсь к своему рассказу.

      Лев пробыл с нами весь пост. В то время он далеко не был противником церкви и, видев всех нас говеющими, тоже собрался говеть, что, впрочем, не удалось. Самая ничтожная причина могла изменить его настроение, – и это меня очень огорчало.

      После пасхи он собрался в Веве[181], где у нас было довольно много общих знакомых. Великая княгиня, по моей просьбе, отпустила и меня. Что за чудная поездка и опять какой ряд восхитительных, радостных дней!..

      Входя на пароход, я заметила в руках у Льва весьма приличный sac de voyage[182], что меня немало удивило, потому что он всегда был довольно неряшлив в своей наружной обстановке.

      – Что

180

Гора в 5 км от Женевы. Толстой записал в дневнике 29 апреля (11 мая) 1857 г.: «К Толстым, весело, с ними на Салев. Очень весело» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 47. C. 127).

181

Местечко близ Кларана.

182

Саквояж (франц.).