Жена сэра Айзека Хармана. Герберт Уэллс

замуж за богачей, но, несмотря на очень темные волосы, леди Харман была совсем не еврейского типа; ему подумалось, что она, вероятно, родом из Уэльса. О ее выскочке муже напоминало только одно – она явно платила бешеные деньги за самые дорогие, красивые и изысканные вещи; но это никак не сказывалось на ее манерах, таких спокойных, скромных и сдержанных, что лучше трудно себе представить. Что же до мистера Брамли, то он любил богатство и на него произвели впечатление меха, стоившие целую кучу гиней…

      Вскоре он уже сочинил коротенькую историю, которая была недалека от истины: отец, вероятно, умер, небогатая семья, едва сводившая концы с концами, брак по расчету лет в семнадцать, и вот…

      Пока глаза и мысли мистера Брамли были заняты всем этим, язык его тоже не бездействовал. Мистер Брамли играл свою роль с искусством, приобретенным за многие годы. Делал он это почти бессознательно. Он сыпал намеками, как бы нечаянными откровенностями и случайными замечаниями с небрежной уверенностью опытного актера, и постепенно в ее воображении возникла картина: молодые влюбленные, изысканные, счастливые – в них есть что-то от богемы, и одному из них суждено умереть, они живут вместе среди лучезарного счастья…

      – Наверное, чудесно было начать жизнь вот так, – сказала или, вернее, вздохнула она, и у мистера Брамли мелькнула радостная мысль, что эта прелестная женщина завидует его Юфимии.

      – Да, – сказал он, – по крайней мере у нас была своя Весна.

      – Жить вместе и в такой восхитительной бедности… – сказала она.

      В отношениях между людьми, каковы бы они ни были, неизбежно наступает минута, когда нельзя обойтись без обобщений. Мистер Брамли, довольно искушенный в таких разговорах с женщинами, утратил свежесть чувств. Во всяком случае, он, не поморщившись, изрек:

      – Жизнь порой так удивительна!

      Леди Харман помолчала немного и отозвалась задумчиво, словно припоминая что-то.

      – Да, конечно.

      – Когда теряешь самое ценное, кажется, что невозможно жить дальше, – сказал мистер Брамли. – И все-таки живешь.

      – А у других ничего ценного и нет… – проговорила леди Харман.

      И замолчала, почувствовав, что сказала слишком много.

      – В жизни есть какое-то упорство, – сказал мистер Брамли и остановился, словно на краю пропасти.

      – По-моему, главное – надеяться, – сказала леди Харман. – И не думать. Пусть все идет своим чередом.

      – Пусть все идет своим чередом, – согласился мистер Брамли.

      На некоторое время они оба задумались об одном, как две бабочки, играя, садятся на один цветок.

      – Вот я и хочу уехать отсюда, – снова заговорил мистер Брамли. – Сначала поживу с сыном в Лондоне. А потом, когда его отпустят на каникулы, мы, пожалуй, отправимся путешествовать: поедем в Германию, в Италию. Когда он со мной, мне кажется, что все как бы начинается сначала. Но и с ним мне придется расстаться. Рано или поздно я должен