Путь хирурга. Полвека в СССР. Владимир Голяховский

в таком состоянии невозможно – он помрет на операционном столе. Сначала надо остановить кровотечение и потом подождать, когда повысится гемоглобин крови.

      Больному давали кровоостанавливающие средства, какие были в больнице, – не помогло. Пришел спокойный Василий Иванович:

      – Опять? Ну, таких-то у нас много бывает. Надо вот что сделать: попробуйте-ка по-старинному – давайте ему глотать лед, много льда – чтобы охладить желудок.

      В больнице был один холодильник для хранения консервированной крови, лед он не производил. Мы с Вахтангом бегали за льдом в погреб во дворе, откалывали куски от больших ледяных кубов, крошили их на мелкие кусочки и впихивали в рот почти умирающего Саши. Ничего не помогало. Амбарцум развел руками:

      – Есть только одно последнее средство – перелить ему свежую кровь, прямо от донора. Это помогает. Но у него первая группа крови, и нужен «свежий донор» с такой же группой. Где его возьмешь?

      У нас с Вахтангом была первая группа, мы переглянулись:

      – У нас первая группа, мы дадим свою кровь.

      Амбарцум удивился, а Василий Иванович пытался нас отговорить:

      – Вы, ребята, вот что: вы не горячитесь, подумайте. Такой способ, конечно, есть, но ведь это его не наверняка спасет – это только попытка.

      – Все равно – мы хотим дать свою кровь.

      В операционной нас по очереди положили на каталки, параллельно с больным Амбарцум наладил систему перекачивания крови и вставил в вены нам и больному толстые иголки.

      Мы лежали и смотрели, как он с операционной сестрой Верой выкачивали из нас по триста кубических сантиметров крови и тут же перекачивали больному. И действительно, кровотечение остановилось. Все в операционной радостно переглянулись, Амбарцум крепко пожал нам руки, Василий Иванович улыбался в усы, а операционная сестра сказала:

      – Спасибо вам за доброе дело. Вы будете хорошими докторами.

      Нам дали два свободных дня – гулять на свежем воздухе. Девушки подкармливали нас маслом и сметаной с базара – даже сделали перерасход. А больница заплатила нам по сто пятьдесят рублей, как полагалось донорам. Это была бы неплохая подмога общему бюджету группы, но мы узнали, что нашему больному нужны антибиотики, а их в больнице нет. Зато в железнодорожной аптеке они были. Мы пошли и на те деньги купили антибиотики. Девушки сначала было даже рассердились, но, узнав, сказали:

      – Молодцы, правильно сделали. А что сказал вам этот ваш, как его – Амацур? – они так и не научились произносить имя Амбарцума, да еще с отчеством – Саркисович.

      К нашей радости, больной поправлялся с каждым днем. В больнице на нас смотрели с уважением, операционная сестра нам улыбалась. Но мы с Вахтангом героями себя не чувствовали – если было у нас удовлетворение, то только тем, что мы исполнили наш врачебный долг. И я так и записал в производственном дневнике: «Этот случай был для нас главным уроком практики: бороться за жизнь больного надо всеми средствами до самого конца».

*