Дневник секретаря Льва Толстого. Валентин Булгаков

я благоразумно ехал, – улыбнулся Л.Н., поворачивая лошадь с шоссе на дорогу в Ясную.

      Правда, ехали все время шагом. На один только пригорок в конце дороги Толстой взъехал опять рысью (должно быть, «соблазнился»).

      После обеда, вечером, приехал в Ясную из Москвы Михаил Александрович Стахович, член Государственного совета и камергер, старый друг семьи Толстых. Он привез с собой всевозможных фруктов, а также какой-то дорогой прибор для карточной игры в подарок хозяевам от себя и «Мити» (графа Дмитрия Адамовича Олсуфьева, также члена Государственного совета). После чая играли в карты с Л.Н. и его дочерьми.

      – Почему это, Михаил Александрович? – говорила ему в отсутствие Л.Н. Софья Андреевна, сидя за чайным столом и, по своей привычке, покачивая одной ногой, закинутой на другую. – Вот я это и Василию Алексеевичу Маклакову говорю. Оба вы такие деятели, ораторы. Почему вы не сделаете так, чтобы прошли эти реформы и наладилось дело?

      – Нет власти, графиня! Нет власти, – отвечал, вздыхая, Стахович. – Знаете, графиня, – говорил он, обильно уснащая свою речь французскими фразами, – власть – это кучер, а мы – это вожжи, кнут в руках кучера. Зачем это? Да, это тяжело, но это необходимо. Это необходимо, графиня. На войне нельзя быть добрым, в дипломатии нельзя быть откровенным, а в политике нельзя быть чистым.

      – Это хорошо! – любезно улыбаясь, отвечала графиня.

      В одиннадцать часов я отправился на станцию. Поцеловав Л.Н. и поблагодарив Софью Андреевну за ее доброе отношение ко мне во время моего пребывания в Ясной Поляне, я выехал на Засеку вместе с Сухотиными, которые тоже отправились по делу в Москву.

      10 марта

      Только сегодня вернулся я и в Ясную из поездки в Москву и в Крёкшино, к Чертковым.

      Еще на станции услыхал отрадную весть: Л.Н. здоров. Видел его и успел поработать в Ясной Поляне: распределил мысли в книжке «Освобождение от грехов, соблазнов, суеверий и обманов – в усилии воздержания».

      После завтрака Л.Н. уехал кататься с Душаном, а я с Белиньким отправился в Телятинки, к старым своим друзьям, у которых не жил целый месяц. Во время моего отсутствия в Ясной был Горбунов-Посадов, который взялся печатать составляемые Л.Н. книжки (числом 31).

      12 марта

      Пришел утром в Ясную и, к своему удивлению, узнал, что Л.Н. еще не гулял и даже не вставал с постели, хотя было уже больше девяти часов. В доме все тревожились. Встал Толстой в одиннадцатом часу, совершенно здоровым. Сам удивлялся, что так долго проспал. Но, вероятно, это случилось просто оттого, что вчера он поздно лег. А лег поздно оттого, что вечером долго читали его давнишние письма к дальней его родственнице графине Александре Андреевне Толстой. Письма, говорят, очень интересны. Л.Н. слушал их с большим вниманием и очень взволновался в конце концов. Помню, как-то еще до моего отъезда по поводу этих писем он сказал:

      – Я их не помню, но помню только, что я в них умственно кокетничал.

      Из Москвы приехал художник В.Н.Мешков рисовать Толстого.

      После завтрака Л.Н. отправился