Отважные. Александр Воинов

петли. В углу мерно тикали часы.

      Что это?.. Собака перестала выть и хрипло, надрывно залаяла. Клавдия Федоровна опустила вязанье и прислушалась. Кто-то тихо крался под окном, стараясь ступать бесшумно, но шорох гравия выдавал его.

      Женщина взглянула на часы: половина третьего. Может быть, кого-нибудь из полицаев привлек свет в ее комнате? Нет, толстое суконное одеяло наглухо прикрывает окно, не оставляя ни одной щели. Соседи?.. Но ведь ни у кого из них нет ночного пропуска.

      Шорох под окном затих, словно человек притаился и чего-то ждет. Клавдия Федоровна прикрутила коптилку, бесшумно подошла к окну и, приоткрыв одеяло, глянула во двор. В лунном свете чья-то тень мелькнула на дорожке и исчезла за выступом дома. Тихо заскрипели ступени крыльца, и кто-то три раза негромко стукнул костяшками пальцев: тук-тук-тук! Каждый удар словно молотком ударял ей в висок.

      – Кто там? – спросила она.

      – Комнаты есть? – тихо спросил мужской голос.

      – Все комнаты заняты, – ответила она.

      – Пустите погреться!

      Щелкнул замок, и Клавдия Федоровна отступила в глубину комнаты. Человек в черном пальто быстро прикрыл за собой дверь и, тяжело переводя дыхание, подошел к столу.

      – Что случилось? – тревожно спросила она. – Вы же знаете, ко мне нельзя.

      – Знаю, – ответил человек. – Дайте воды. Очень устал!

      Клавдия Федоровна достала из шкафа чашку, налила в нее из чайника воду и протянула ему.

      Человек жадно выпил, а потом устало опустился на стул. Неровный свет коптилки делал черты его лица почти неразличимыми. Казалось, что из поднятого воротника торчит лишь один нос. И только лихорадочно блестят темные глаза.

      – Дело не терпит промедления, – сказал он хриплым от волнения и усталости голосом, – только что в гестапо расстреляны Степан Лукич Власенко и Тимофей Петрович Скурихин.

      – Ужасно! – прошептала Клавдия Федоровна.

      – Во время допроса, – продолжал человек, – выяснилось, что они сидели в подвале городской полиции вместе с сыном Охотниковой – той, которую повесили, – и еще с одной девочкой. Сегодня днем дети бежали…

      – Вот как, – выдохнула Клавдия Федоровна. – А где же они?

      – Никто не знает. Мейер взбесился. Он боится, что подпольщики успели им что-то передать…

      – Слушайте, Никита Кузьмич, – сказала Клавдия Федоровна, – все в городе говорят, что вы сами отвели мальчика в полицию. Это правда?

      Никита Борзов – это был он – с досадой махнул рукой:

      – Я вынужден был это сделать! Мейер подослал ко мне своего шпиона. Тот видел Колю у меня во дворе…

      – Надо было придумать что-нибудь другое. Ведь в полиции мальчик подвергался страшной опасности.

      – Его бы все равно выпустили! Я даже скажу больше. В тот момент, когда он бежал, уже было решено ребят отпустить… За ними хотели установить слежку. Мейер думал, что ребята прямиком приведут его к подпольщикам…

      – Хитро, – сказала Клавдия Федоровна. – Что же дальше?

      – Весь