Постклассическая онтология права. Коллектив авторов

просторы Средиземного моря. Кроме того, концепт «личностного знания» М. Полани или «фонового знания» Г. Райла акцентирует внимание на процессуальности, использовании знания в условиях всегда ограниченного и неполного «знания что?». Успешность действия не всегда предполагает знание правил его совершения, утверждал М. Полани. Поэтому отсутствие аподиктического знания о праве, постоянная возможность его уточнения, углубления и изменения не дает основание для утверждения, что мы не можем упорядочивать свою жизнь на основе того, что именуем правом.

      281

      Такими практиками, например, можно считать процедуры делиберативной демократии, развиваемой Ю. Хабермасом или более реалистичные правила со-общественной демократии, разработанные для многосоставных обществ А. Лейпхартом.

      282

      Алекси Р. Понятие и действительность права (ответ юридическому позитивизму). М., 2011. С. 15.

      283

      «Определенная норма действует юридически, если она издана компетентным органом в предусмотренном порядке, не противоречит высшему по рангу праву, иными словами, установлена надлежащим образом». – Там же. С. 108.

      284

      Р. Алекси по этому поводу пишет: «В случае, когда система норм или отдельная норма абсолютно лишены социальной действительности, иными словами, им не присуща социальная действенность даже в малейшей степени, такая система норм или такая норма не может быть также юридически действительной. Следовательно, понятие правовой действительности обязательно включает в себя также элементы социальной действительности». – Там же. С. 107.

      285

      Вопиющая несовместимость закона со справедливостью дает основание для того, чтобы «закон как “неправильное право” должен уступить место справедливости». – Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 233–234.

      286

      Варламова Н. В. Нормативность права: проблемы интерпретации // Правовая коммуникация и правовые системы / Труды Института государства и права Российской академии наук. Под ред. Ю.Л. Шульженко, Н.В. Варламовой. № 4/2013. С. 78.

      287

      Там же. С. 94.

      288

      Там же. С. 101.

      289

      «Другость», утверждает П. Рикер, «расщепляется на другость межличностную и другость институциональную. На самом деле для философии диалога всегда соблазнительно ограничить себя только отношениями с другим, которые, как правило, развиваются под знаком диалога между “я” и “ты”… Казалось бы, только такие отношения заслуживают называться межличностными. Но этой встрече не достает отношения к третьему, которое кажется таким же изначальным и простым, как и отношение к “ты”. … На самом деле только отношение к третьему, располагающееся на заднем плане отношения к “ты”, обеспечивает основу для институционального опосредования, какого требует складывание реального субъекта права, иными словами – гражданина». – Рикер П. Справедливое. С. 34–35.

      290

      Субъект,