Между молотом и наковальней. Из хроник времен XIV века. Михаил Орлов

повод для вражды тоже имелся: Тимур Гураган в «великую замятню» захватил Хорезм, называемый «среднеазиатским Египтом», который Чингисхан даровал потомкам Джучи, а значит, и их наследнику Тохтамышу. Будущие противники втайне готовились к схватке, но пока обменивались посольствами, которым ни одна из сторон не верила. Недаром на Востоке предостерегают: опасайся халвы, смешанной с ядом, и мухи, сидевшей на дохлой змее.

      Хан сносился с вождями своих многочисленных племен, которые представляли собой пестрый конгломерат религий и культур, состоящий из кочевников-скотоводов, оседлых землепашцев, племен оленеводов и ремесленно-торговых городов.

      Как подданные зависят от государя, так и тот – от них. Прежде всего Тохтамышу требовалось вселить в людей уверенность в победе, что от топота сотен тысяч коней закачаются и падут минареты «Жемчужины Востока» – Самарканда, где он некогда укрывался от Урус-хана. Тогда великий эмир принял Тохтамыша, как сына, но ныне, став ханом улуса Джучи, бывший беглец посчитал своего прежнего покровителя выскочкой, ибо тот происходил из монгольского рода Барлас, однако не принадлежал к ханскому роду, а значит, не мог претендовать на трон. Чтобы соблюсти видимость законности, Тимур Гураган держал при себе потомков Джагатая[25]: хана Суюргатмыша[26], а затем его сына Султана-Махмеда. Номинально улусом правил тот, но ни для кого не являлось секретом, в чьих руках находилась власть.

      Узнав о смерти Дмитрия Ивановича Московского, Борис Константинович поспешил в Сарай-Берке, но не нашел там Тохтамыша. Тот находился у впадения Яика в Хвалынское море. Охрана хана сперва приняла русских за неприятеля, но быстро убедилась в своей ошибке.

      Тохтамыш предложил гостю присоединиться к нему. От таких предложений не отказываются, но, кроме сотни всадников для охраны князя, никого с ним не имелось.

      Хан постоянно менял место своих стоянок, то останавливаясь у рек на заливных лугах, где вдоволь сочной травы, то выбирая холмистые возвышенности. Для монгола, не привыкшего долго оставаться на одном месте и видеть один и тот же ландшафт, тягостно. Горячая кровь кочевников не дает им покоя, и они ничего не могут с собой поделать.

      Хану не пристало скитаться по степи, будто безродному бродяге или голодному степному волку. Все, что он хочет, ему доставят, куда только пожелает, но зов крови требовал вновь и вновь пускаться в путь. В голове билось одно шальное желание: вскочить в седло и скакать, не разбирая дороги, горяча коня плетью и не ведая, зачем и куда… Цель – ничто, движение – все, пусть только развевается грива скакуна и вольный ветер свистит в ушах. Говорят, что один старый ослепший акын заставлял своих слуг скакать вокруг своей юрты, чтобы только слышать цокот копыт.

      Кочевники вечно в движении – в поиске пастбищ, воды, охотничьих угодий, их сопровождают кибитки с женщинами, детьми, утварью, а следом за ними гонят табуны коней и отары овец, за которыми невозмутимо вышагивают верблюды с поклажей, поплевывая на весь белый свет.

      На

25

Второй из сыновей Чингисхана и Бортэ.

26

С 1370-го по 1388 г.