Дьявол и Господь Бог. Жан-Поль Сартр

там думают, во дворце? Им-то спешить некуда. А по мне, нет ничего хуже ожидания: стоишь здесь, переступаешь с ноги на ногу под раскаленным небом и не можешь взгляда оторвать от этого черного камня. Брр… А они там, за камнем; и тоже ждут, как мы, и радуются, думая о зле, которое причинят нам…

      Старуха. Ладно, шлюха! Эта известно, чего трусит. Она десять лет наставляла рога мужу, который умер этой весной…

      Молодая женщина. Ну и что, да, я и не отрицаю, я ему изменяла вдосталь, но я его любила и старалась, чтоб ему было хорошо. Он ни о чем не подозревал и умер, глядя на меня добрыми глазами благодарной собаки. А теперь ему все известно, испортили ему удовольствие – он и меня ненавидит, и сам страдает. Сейчас обнимет меня, его бесплотное тело прижмется ко мне крепче, чем прижимался когда-нибудь живой человек. Ох! Я поведу его домой, он повиснет на моей шее, как горжетка. Я приготовила ему вкусные блюда, пирожки, закуску – все, как он любил. Но его ничем не смягчить. А в эту ночь… в эту ночь он ляжет в мою постель.

      Мужчина. Она права, пошли они все… Где там Эгисф? О чем он думает? Я не в силах больше ждать.

      Другой. И ты еще жалуешься! Думаешь, Эгисф трусит меньше нас? Может, ты хочешь поменяться с ним местами и провести с Агамемноном сутки с глазу на глаз?

      Молодая женщина. Жуткое, жуткое ожидание. Мне кажется, что вы все куда-то уходите от меня. Камень еще на месте, а каждый уже во власти своих мертвецов, каждый одинок, как капля дождя.

      Входят Юпитер, Орест и Педагог.

      Юпитер. Иди сюда, отсюда нам будет лучше видно.

      Орест. Так вот они – граждане Аргоса, верноподданные царя Агамемнона?

      Педагог. До чего уродливы! Взгляните, государь мой, на эти землистые лица, ввалившиеся глаза. Эти люди подыхают от страха. Таковы плоды суеверий. Смотрите на них, смотрите. И если вы еще нуждаетесь в доказательствах того, что моя философия великолепна, обратите затем внимание на мой цветущий вид.

      Юпитер. Великая заслуга – цветущий вид. Оттого что на щеках твоих цветут маки, мой милый, ты в глазах Юпитера не перестаешь быть тем же гноищем, что и все остальные. От тебя так и несет, а ты не чуешь. У них же носы полны собственной вонью, они себя лучше знают, чем ты.

      Толпа ворчит.

      Мужчина (обращается к толпе со ступеней храма). Что они, с ума решили нас свести, что ли? Люди, давайте объединимся и хором взовем к Эгисфу: мы не можем больше терпеть, чтоб он откладывал церемонию.

      Толпа. Эгисф! Эгисф! Сжалься!

      Женщина. Сжалься! Сжалься! А надо мной кто сжалится? Вот он явится с разверстой грудью, этот человек, этот ненавистный, он заключит меня в свои невидимые, липкие объятия, и всю ночь, всю ночь он будет моим любовником. А-а! (Падает в обморок.)

      Орест. Какое безумие! Надо сказать этим людям…

      Юпитер. Полно, молодой человек, столько шуму из-за одной бабы, потерявшей сознание! Вы еще не то увидите.

      Мужчина (бросается на колени). Я воняю, воняю! Я мерзкая падаль! Смотрите, мухи облепили меня, как вороны. Клюйте, буравьте, сверлите, мухи-мстительницы, рвите мою плоть, добирайтесь до моего поганого сердца. Я грешен, тысячекрат грешен, я – сосуд смердящий, я сточная яма…

      Юпитер.