Дьявол и Господь Бог. Жан-Поль Сартр

Филеб, – ты видишь нас обеих, рядом, – ведь это неправда, я ведь не похожа на нее?

      Орест. Что сказать тебе? Ее лицо как поле, разоренное молнией и градом. Но и в твоем есть нечто, обещающее бурю: в один прекрасный день страсть сожжет тебя до костей.

      Электра. Обещающее бурю? Пусть так. На такое сходство я согласна. Да сбудутся твои слова.

      Клитемнестра. А ты? Ты, разглядывающий людей, кто ты? Дай-ка теперь я посмотрю на тебя. Зачем ты здесь?

      Электра (поспешно). Это коринфянин по имени Филеб, он путешествует.

      Клитемнестра. Филеб? А!

      Электра. Вы, кажется, боялись другого имени.

      Клитемнестра. Боялась? Одного я достигла, погубив себя, – теперь мне ничто не страшно. Приблизься, чужеземец, и добро пожаловать. Как ты молод. Сколько же тебе лет?

      Орест. Восемнадцать.

      Клитемнестра. Твои родители еще живы?

      Орест. Отец умер.

      Клитемнестра. А мать? Она, должно быть, моего возраста? Молчишь? Тебе, наверно, кажется, что она моложе: она еще не разучилась смеяться и петь вместе с тобой. Ты ее любишь? Отвечай же! Почему ты покинул ее?

      Орест. Хочу завербоваться в наемные войска, в Спарте.

      Клитемнестра. Путешественники, как правило, объезжают наш город за двадцать верст. Тебя не предупредили? Жители равнины подвергли нас карантину: для них наше покаяние – чума, они боятся заразы.

      Орест. Это мне известно.

      Клитемнестра. Тебе сказали, что мы вот уж пятнадцать лет гнемся под бременем неискупимого преступления?

      Орест. Сказали.

      Клитемнестра. Что виновней всех Клитемнестра? Что самое имя ее проклято?

      Орест. Сказали.

      Клитемнестра. И ты все же пришел? Чужеземец, я – царица Клитемнестра…

      Электра. Не размякай, Филеб. Царица развлекается нашей национальной игрой: игрой в публичную исповедь. Здесь каждый кричит всем в лицо о своих грехах. Нередко, в праздничные дни, какой-нибудь торговец, опустив железную штору своей лавки, ползет по улице на коленях, посыпает голову пылью и вопит, что он убийца, прелюбодей и изменник. Но жители Аргоса пресыщены: все наизусть знают преступления всех. Преступления же царицы и вовсе никого не забавляют – это преступления официальные, лежащие, можно сказать, в основе государственного устройства. Вообрази ее радость, когда она увидела тебя – молодого, новенького, не знающего ничего – даже ее имени: какой исключительный случай! Ей кажется, что она исповедуется впервые.

      Клитемнестра. Замолчи. Любой может плюнуть мне в лицо, называя меня преступницей и проституткой. Но никто не имеет права касаться моих угрызений совести.

      Электра. Видишь, Филеб, таковы правила игры. Люди станут молить, чтобы ты осудил их. Но будь осторожен – суди их только за ошибки, в которых они тебе признались: остальное никого не касается, они не поблагодарят тебя, если ты обнаружишь что-нибудь сам.

      Клитемнестра. Пятнадцать лет назад я была самой красивой женщиной Греции. Взгляни на мое