Родина чувств. Иоланта Ариковна Сержантова

ь иногда не только о себе!

      – О ком это вы, – поинтересовался Лист.– Не наблюдаю я что-то охотников развалиться в ваших объятиях. Йог тут у нас – на весь лес один. Да и тот предпочитает не ходить по иглам, а носить их на себе.

      – Я слышу иронию в ваших речах, но не разделяю её. В вашем положении непросто сохранять хладнокровие.

      – Это в каком таком «моём положении», разрешите узнать, – возмутился Лист.

      –Ну, как же. Денно и нощно киснуть в луже несвежей воды… Поневоле станешь негодовать на весь свет!

      – Ах так?! Ну, по-крайней мере, я не стою столбом на одном месте, а могу путешествовать!

      – По своему водоёмчику, что ли?! Не смешите мои почки, любезный! К тому же, вы, как собачка на поводке. Дальше стебля не дотянетесь! Чуть только вообразите себя свободным – стоп! Шалишь! А ну-ка, назад!

      – По-крайней мере, мой поводок меня слушается! Захочу – его больше отпустят, на всю дину воды! До любого края дотянусь!

      – Дотянешься – дотянешься, ты же мой наивный! Кто ж с этим спорит. Только видел я, что там у тебя, под юбками воды-то! Ви-дел!

      – И что ж ты там ТАКОГО углядел, глазастый ты наш?!– в сердцах воскликнул Лист.

      – У тебя там такой оковалок, глядеть страшно.

      – А оковалок, это у нас что? – поинтересовался Лист.

      – А это у нас кусок мясной туши подле таза. – отозвалась Сосна.

      – Ну, так и что? – неожиданно миролюбиво отреагировал Лист. – Всё логично. Ты ж сама сказала, что «под юбками», а что у людей под юбкой? Таз!

      – Ага, анаАтом ты наш доморощенный…

      – Да что такого-то?

      – Да то такого, юморист. Ты не человек, между прочим.

      – Не человек…– вздохнул Лист. – Так что, оковалок-то мой и вправду так страшен? – поинтересовался он у Сосны.

      – Не то слово. Я увидела, думаю, зачем в воду портить, прятать в ней такое. Кость белая, толстая, связки-сухожилия болтаются. А потом, мне сверху-то видно было, вода прозрачная, гляжу – от этой штуки язычок зелёный, вроде капустного листа, оттопырился. Потом другой. Дальше – больше. Как этих, капустных, стало много, показался отросток крепенький такой, симпатичный. В виде трубочки. До поверхности дотянулась и развернулась трубочка листочком. Ровным таким, красивым, как ты.

      – С чего это ты меня к красивым причислил? Только ругались, а ты теперь вон как.

      – Хи-хи. Так я не тебя красивым называю, а того, кто до тебя был! – сверкнула каплей смолы Сосна и рассмеялась.

      –Ну, а дальше-то что?

      – А дальше – ещё трубочки пошли, листиков много стало, почти всю поверхность воды укрыли, как лоскутным одеялом. Дна-то и не видно. Кажется – наступи и иди. Да только, если наступишь, листики развернутся, ребром на воду встанут, и – камнем на дно уйдёт ходок-то наш.

      – А кто он? – поинтересовался Лист.

      – Кто-кто? – удивилась Сосна.

      – Кто это ходок-то, ты ж не сказала!

      – Да любой, кто тяжелее лягушки!

      – А.…– разочарованно протянул Лист. – Я-то думал…

      – Чего ты думал, дурень? – возмутилась Сосна. – Я ж о тебе тебе и рассказываю. Ты сам за себя не знаешь, что к чему?

      – Гм. Да кто ж о себе сам всё знает? У меня оно всё – от моего собственного зелёного лица. Как МНЕ кажется. Как я чувствую. Понимаешь?

      – Понимаю.

      – А со стороны– то всё иначе, чем, когда изнутри. Бывает, скажешь кому слово, аж пожелтеешь весь от гнева. Сдерживаешься, сохнешь. А со стороны глянь – всё чинно, прилично.

      – Знакомо…

      – У тебя что, тоже так бывает, да?

      – Конечно, а как иначе? Все мы одинаковые.

      – Скажешь тоже. Ты вон какая красавица, а я – оковалок какой-то, упрятанный в пучине, подальше от посторонних глаз.

      – Эй! Не кисни! Что за ерунда!? Ты цветы свои видел?

      – Нет…

      – У некоторых из твоих трубочек, копьём на кончике, такая рюмочка-бутон. Кулачок. Когда до поверхности воды дотягивается, полежит-передохнёт сперва, а после разжимает пальцы лепестков. Нежные, снежные, жемчужные…! А в центре медовым ломтиком – пест.

      – Пест? А что это такое?

      – Фу ты. Умеешь ты низвергнуть очарование момента с его легковесного ложа.

      –…

      – Пестик это! Тот, что в центре цветка!

      – А.. – разочарованно протянул Лист. – А касательно «низвергнуть», так то – как иначе? С моим-то положением, научишься. То рыба сбоку грызёт, как арбуз, хруст на весь водоём стоит. То лягушка плюхнется поверх, куском холодной каши. И греет спину часами. А мне всё это – терпеть?!

      – Куда деваться, ты ж на приколе.

      – И то верно.

      – Но с другой стороны… Ты посмотри на это иначе!

      – Как? Притвориться, что я – путешественник, ставший на якорь по своей воле? Там, где сам пожелал?

      – Почти. Ты привязан к тому месту,