Видок. Неживая легенда. Григорий Шаргородский

жизни дочери я постарался спасти ее репутацию, при этом нарушив все мыслимые законы империи.

      – Тела? – мгновенно остыв, спросил судья, прекрасно понимающий, что нормальный следователь легко отличит последствия штурма от банальной казни.

      – Сгорели вместе с домом.

      – Хорошо, – кивнул судья и положил руку мне на плечо. – Сейчас иди, Игнат Дормидонтович, поговорим позже, но знай, что я ничего не забываю и в долгу не остаюсь.

      Это прозвучало скорее как угроза, а не благодарность.

      Больше сказать мне было нечего, так что я просто кивнул.

      До дома добрался уже в предрассветных сумерках. Сил хватило только на то, чтобы дождаться появления Евсея с пленником, а затем я вырубился прямо на диване в гостиной.

      Глава 4

      Следующий день, начавшийся для меня где-то ближе к полудню, я встретил робкой надеждой, что полоса экшена в моей жизни закончилась, но – увы, будущее показало, что это не так.

      После сытного обеда, которым всю нашу команду, как обычно, обеспечила соседка баба Марфа, я уже собрался отправить Евсея в гости к Берендею, но тот явился сам и начал с не самых правильных слов:

      – Ты совсем берегов не видишь, видок! Мы так не договаривались!

      Утренней тренировки, которая могла меня взбодрить, сегодня не было, а от сытной еды вообще разморило, так что скандалить не хотелось. Я по-прежнему сидел, развалившись на мягком диване, и с интересом смотрел на беснующегося шатуна.

      Явно приготовившийся к резкой отповеди артельный старшина удивленно замер:

      – Чего молчишь?

      – Во-первых, Берендей, ты как-то позабыл, что разговариваешь с дворянином. – Дворянской спесью я вроде пока не заразился, но напомнить мещанину о положении дел в этом мире все-таки нужно. – Во-вторых, мне нечего тебе ответить, ведь ты так ничего и не спросил.

      – Где Алексашка?

      – Если ты имеешь в виду ночного провожатого, то у нас проблема.

      – Какая? – явно ожидая подтверждения своих самых мрачных предчувствий, спросил Берендей.

      – Я всеми силами стараюсь не нарушать своего слова и теперь не знаю, что делать. Твоему Алексашке была обещана смерть, если он вздумает подглядывать за тем, что произойдет в схроне Колкого.

      – Он живой? – вздохнув, спросил старшина.

      – Да, и это проблема.

      – Для вас слово дороже жизни ребенка? – попытался надавить на мою совесть шатун.

      – А сколько стоит твое слово? – не стал я акцентировать внимание на том, что ребенком любопытный Алексашка уже года три как не является.

      – Много, – помрачнел Берендей.

      Интересно, а кем ему приходится сидящий в подвале пленник? Ладно, поиграли на нервах старика, и хватит. Если честно, я начал этот разговор больше как хохму, желая потроллить Берендея. Но он слишком легко повелся. Конечно, никто убивать парня не собирался. Ничего опасного он видеть не мог, а в подвал угодил только потому, что иного выбора не было – не везти же его тушку прямо в «Берлогу», подставив тем самым и проводника, и его босса.

      – Ладно, подпорчу себе