Ирочка, Ира, Ирина. Ирина Яковлевна Ткачева

музыкальная, куда я все-таки поступила. На экзамене я громко пела песню о юном барабанщике, притом, не всегда понимая содержание. Начиналась она словами: "Мы шли под грохот канонады…" Я же выпевала: " Мы шли под грохот кананады…" Кто такие эти грохотка и нанада я совершенно не представляла и поняла это уже будучи школьницей. Это был не единственный случай, когда я превратно понимала слова взрослых. Мама, когда особенно злилась на нас с братом, говорила: "Только не доводите меня до белого каления!" Конечно, я не могла знать, что обозначает слово каление. Мне оно представлялось каким-то коленом, но очень большим, потому-то и называлось "колене", да еще и белое. Как это ни странно, но поняла я смысл этого выражения будучи совсем взрослой девицей на уроке физики.

      На родителях появление в моей жизни второй школы никак не отразилось, потому что я, как битюг, тащила все сама, никогда не прибегая к их помощи, да еще и получала от этого удовольствие. Мне нравилось ходить в школу, выступать на концертах и петь в хоре. Кроме того, в музыкальной школе у меня была чудесная учительница. Молоденькая, милая, ласковая, она готова была днями напролет сидеть со своими учениками. Мы занимались даже тогда, когда у всех детей были каникулы. А еще у меня появилась настоящая подруга – Таня Гирман, с которой мы проводили вместе все свободное от школ время.

      Наша учительница требовала, чтобы мы посещали все концерты. А для того, чтобы нам не отвертеться, покупала билеты сама. Тут уж ничего не оставалось делать, как идти, хоть и не хотелось. До сих пор я благодарна этой мудрой женщине, которая приобщила нас к музыке, избрав для этого такой простой и остроумный способ! Сначала мы ходили под нажимом, а потом привыкли и полюбили темноту и строгость концертных залов, звучание оркестра и отдельных инструментов.

      Однажды мы слушали концерт из фортепианных произведений Скрябина. Слушали – слишком громко сказано. Почему-то мы много смеялись, что-то подгрызали пока пианист старался на сцене. В общем, было весело. На следующий день учительница стала расспрашивать: что, да как, да что за композитор. Таня была очень робкой девочкой и только тихонько прошипела:"Шк…" Я же на поставленный вопрос смело ответила:"Скребуцкий!" Помню, как нам было стыдно!

      Я очень любила ходить в гости к Тане. У нее была бабушка Тося – крохотная старушка, вся в седых букольках. Когда мы приходили после школы, на столе уже дымились тарелки с чем-то вкусным, в вазочке красивой горкой лежало свежеиспеченное печенье. Все это кардинальным образом отличалось от того обеда, который ждал меня дома. Его надо было налить, разогреть и съесть в полном одиночестве. Родители были на работе, и меня никто там не ждал. Вообще дома днем было противновато: стыло, одиноко и неуютно.

      Моя подруга жила с родителями и бабушкой Тосей в маленькой квартирке, но у них всегда было весело, клубился народ, кого-то вечно кормили. Танина мама работала учительницей математики и очень часто "подтягивала" отстающих учеников у себя дома. Заходил к ним и мой брат-красавец, который у нее