Мой брат, мой враг. Иван Козлов

в аккурат перед набегом исчезают. А нам потом говорят: у нас, мол, полно и других объектов. Но мне кажется, боятся они сами этих лысых.

      – Почему лысых?

      – А те, кто деньги у нас забирает, под ноль стригутся. И все как на подбор крупные бугаи. Ты Малашенка не знал? Он тоже ведь не подарок, в морфлоте служил, корову кулаком убивает. Отказался Малашенко им платить, и они его отделали так, что в реанимацию попал.

      – И никто за него не заступился?

      – Вот с этой рукой, – поднял Кобылкин культю, – разве навоюешь? И почти все продавцы такие: то больные, то старые. Это тоже политический вопрос, между прочим…

      Бильбао поморщился:

      – Да черт с ней, с политикой. Лучше скажи, сколько этих бугаев к вам приезжает.

      – Когда четыре, когда пять. Так что и не знаю, стоит ли завтра за заготовку ехать, чтоб к выходным, значит, на рынок попасть.

      Бутылка вроде как сама собой оказалась пустой. Хозяин позвал было жену, чтоб та принесла продолжение, но Бильбао уже поднялся из-за стола:

      – Спасибо, хватит. Будешь сыну письмо писать – привет передай.

      – Передам, а как же!

      Кобылкин пошел провожать гостей до калитки. Те не сказали о деле ни слова даже тогда, когда потопали по щербатой асфальтовой дорожке, проложенной вдоль домов, в сторону моря. И он неуверенно крикнул уже им вдогонку:

      – А с мясом-то, етить, как быть? Ехать на заготовку или уже и не надо никогда?

      – Дак а чего ж, – пожал плечами Бильбао. – Непонятно разве? Раз друг помочь попросил…

      – Добро. Так я и всем своим скажу!

      Пустынна была эта улочка. Жара прогнала стариков в дома, молодых к морю, и только тощие коты отрешенными взглядами провожали сытых воробьев, перелетающих с дерева на дерево. Сиротка откровенно зевал: коньяк уже расслабил его.

      – Бильбао, мы куда, купаться?

      – Не знаю.

      – Встряхнуться охота, не то засну.

      – У тебя дел впереди много, – сказал Бильбао. – К поездке на рынок в Светловск надо подготовиться. Наших всех собрать, поговорить с ними, кого они еще с собой прихватить могут.

      – А зачем нам армию собирать? Кобылкин же говорил, что этих пацанов от силы человек пять.

      – Кобылкин еще говорил, что они Малашенко ребра поломали. А я драться с ними не хочу.

      Сиротка остановился, даже рот разинул:

      – Бильбао, ты боишься?

      Тот покрутил головой:

      – Я о другом. Драка ничего не решит, братан. Мы им, конечно, морды начистим, но через неделю они вновь наших мужиков ограбят. Надо, как в футболе говорят, показать сопернику скамейку запасных. Надо сделать так, чтоб они сразу и навсегда поняли: вякать на нас нельзя, мы – сила. Сообразил?

      – Бильбао, у тебя голова!

      – Эй, тельняшки-двойняшки!

      Это уже раздался голосок от дома, мимо которого братья как раз проходили. Нина, женщина лет двадцати двух, крепко сложенная, с пышным бюстом, в огромных солнцезащитных очках, со взбитой прической, поманила их пальцем от калитки:

      – Ребята,