Танцы на снегу. Сергей Лукьяненко

будешь делать все сам. Это вполне удобно, руки у тебя остаются свободными до конца. Потом ты всовываешь их в эти петли – они затянутся автоматически. Система простая, удобная, не меняется уже полсотни лет. Хочешь что-то сказать?

      Я кивнул, и доктор вынул мне загубник.

      – Когда мы прилетим, я смогу выйти в космопорт? Погулять…

      – Конечно. – Доктор даже удивился. – Или считаешь нас бандой, которая держит модулей принудительно? Тиккирей… самое печальное, что в этом нет нужды. Я уверяю тебя, Тиккирей, что если бы освоение космоса требовало вынимать людям мозги и держать их в банках по-настоящему, мы бы так и делали. Человеческая мораль чудовищно пластична. Но это не нужно. Лучшая банка – твое собственное тело. К нему подводится питание, удаляются отходы, а в шунт втыкается кабель. Вот и все, Тиккирей. А то, что некоторые модули все-таки уходят, отработав контракт, – позволяет людям окончательно угомонить свою совесть. Понял?

      – Да. Спасибо. – Я улыбнулся, хотя улыбка и вышла жалкой. – Я… я немножко испугался. Что вы будете держать меня в корабле, пока я не стану… как эти.

      Доктор Антон тоже улыбнулся. Присел на корточки рядом с кроватью. И потрепал меня по голове.

      – Брось. В нашем дурацком, полном законов мире практически нет нужды в насилии. Может, лучше бы наоборот, а?

      Он встал, вынул очередной шнур. Я скосил глаза – кабель для нейрошунта. Спросил:

      – Я сразу отключусь?

      – Да, Тиккирей. Держи свой загубник.

      Я послушно взял в рот шланг. Вкуса никакого не чувствовалось, все ведь было много раз стерилизовано. Может, попросить попробовать…

      – Удачного гипера, расчетчик, – сказал доктор. И мир исчез.

* * *

      Как же у меня болела голова!

      Я даже тихонько завыл, когда это почувствовал. На языке был гадостный привкус – будто жевал солено-сладкую глину.

      Голова раскалывалась. И чесалась коленка. Затекла правая рука, будто я пытался ее вырвать из тугой петли.

      Я лежал на своем месте расчетного модуля. Шнур по-прежнему был в шунте, только уже отключен. Вытянув левую руку – она слушалась лучше, – я выдернул его. Выплюнул загубник.

      Ничего себе!

      Это не подключение к школьному компьютеру.

      Ремни по-прежнему притягивали меня к кровати. Я ухитрился их отцепить, встал. Боялся, что будут подкашиваться ноги, но все оказалось в порядке.

      Осторожно коснувшись двери, я выглянул в общий зал.

      Там стоял Кеол – голый, бледный и почесывающий живот. При виде меня он заулыбался:

      – А, Тиккирей! Привет, Тиккирей. Как ощущения?

      – Ничего, – пробормотал я. Вроде бы и впрямь ничего со мной не стряслось.

      – Вначале всегда ничего, – серьезно сказал Кеол. – Потом все делается скучным. Неинтересным. С этим надо интенсивно бороться!

      Он торжественно погрозил мне пальцем и повторил:

      – Интенсивно! Ты простерилизовал кровать?

      – Нет… как это?

      – Смотри…

      Кеол протиснулся в мою «бутылку». Показал – все и впрямь было