Память совести или совесть памяти. Игорь Сотников

кино, проживающий по данной стандартной схеме, – «Мы бы в один момент, не выходя из парной, нашли бы ему средства на финансирование такого фильма!».

            Но вот Гера заходит внутрь. И что же он видит? А ничего нового, что он раньше не видел. Наш герой Лу всё же не вытерпел перепадов настроения и, приехав домой, решил слегка разбавить свою грусть-печаль, непонятно откуда взявшуюся у него. В разбавлении грусти приняла участие захваченная им по пути домой, всегда на всё готовая, светская и завсегдадатая часть этой тусовки. И её можно понять в этом, ведь она не ограничена всякими религиозными условностями, и пока она светская – то вполне имеет право на не целибат. Так кроме нескольких дам высокого роста, грусть-печаль Лу разбавляли пару вальяжных типов, претендующих, как они говорят, на «уважуху». Но для Геры подобные типы были не в диковинку, и он всегда при общении с ними требует у охраны обеспечить хорошего лежания вещей, чтобы не случилось соблазна у кое-кого прибрать кое-что к рукам, обеспечивая (уже с их точки зрения) надлежащий порядок в доме.

      – А, вот и ты, – отталкивая от себя черноокую брюнетку и, вставая навстречу Гере, сказал Лу.

      – Я, как смотрю, ты в своём репертуаре, – без обиняков заявил Гера.

      – Прости, забыл, но у меня сегодня чёрная полоса в жизни, – промолвил Лу, опять подхватив брюнетку. – Так ведь, лапа?

      – А мне не до шуток, – не меняя тона, ответил Гера. – И тебе пора бы остановиться. Завтра важный день, а ты опять не готов. А решение уже вызрело, и завтра его надо обязательно озвучить.

      – Да, да, я всё понял, – одним глазом смотря на Геру, стараясь сообразить, что от него хотят и, решив не противоречить, согласился он.

            Гера же, выйдя в центр гостиной, похлопал в ладоши, дабы обратить на себя внимание. Это у него вышло только на среднюю троечку, ввиду большой увлеченности присутствующей публики совсем другими интересными вещами. Но наш Гера дока в разрешении подобных несоответствий его желаний с встречными желаниями противостоящей ему праздной публики. И он, заручившись поддержкой мышечной массы охраны, кого – своим ходом, кого – не своим, вывел всех вон из дома, отправив их в дальнейшее восвояси, где они так любят быть. Правда, на этот раз не всё прошло так гладко, как хотелось бы. И черноокая девица, решив для себя, что все эти призывы выйти вон к ней не относятся, продолжала настаивать на своём особом статусе, вцепившись в диван, на котором и располагался до прихода Геры весь этот бомонд.

            Гера, видя, что словесность в данном случае совсем плохой аргумент, и что ручной метод будет куда эффективней, не раздумывая, пустил его в действие. Черноокая девица только и успела окнуть, когда пара крепких мужских рук потянули её с дивана, и уже, казалось, дело сдвинулось с мёртвой точки, как вдруг девица сумела вывернуться (видимо, змеиная скользкость позволила ей это сделать), и изогнувшись, сумев переместить