Королева Психов. Тина Шевцова

силы, что на полках вздрагивали мамины сервизы.

      Их всегда было три.

      Три мощных и зловещих удара, которые чудом не проламывали насквозь стену со стороны кухни. Потом снова тишина и тихий шелест осыпающейся на пол штукатурки. За другой стеной истошно орал мой трусливый старший брат от того, что в его комнате несколько раз сам собою резко зажегся и тут же выключился свет.

      – Ты с ума сошёл?! – с ужасом в голосе мама пресекла папину попытку выйти в из комнаты и понять источник происхождения всех этих звуков.

      К пяти утра все стихло.

      Возможно, это была лишь короткая случайная пауза, но мы решили ей воспользоваться. Мои соцреалистические родители, никогда не отличавшиеся суеверием или глубокими знаниями в области православных традиций, на всякий случай решили не испытывать Судьбу. Они действовали скорее интуитивно: быстро собрали в дедовой комнате все необходимые вещи, мама наспех застелила постели, накинув сверху леопардовые плюшевые покрывала, и мы незамедлительно покинули ее, плотно прикрыв за собой гладкую белую дверь. Нам с братом было строго-настрого запрещено даже помышлять о том, чтобы переступить порог дедовой комнаты в ближайшие сорок дней. Признаюсь, мы все были настолько напуганы, что подобных желаний ни у кого не возникало даже в мыслях.

      Утром я видела, как мама торопливо завешивала все зеркала.

      ***

      Здесь нужно сделать вынужденное отступление и кое-что пояснить.

      Дело в том, что много лет дед по долгу службы провел в Южной Корее, откуда и привез с собой по возвращению довольно внушительный капитал. Деньги, облигации, ещё что-то… Очередная навалившаяся инфляция стёрла часть нулей на банкнотах, чем изрядно уменьшила сумму, но кое-что всё-таки осталось.

      Однажды дед без лишних колебаний в один день собрал свой коричневый кожаный саквояж и ушёл от своей жены (нашей бабушки), оставив ей всё нажитое в их изнурительном многолетнем браке. Возмущённая постыдным, как ей казалось, бегством супруга из семейного лона, бабушка не имела обыкновения слишком часто напоминать о себе, считая нас косвенными пособниками её треснувшего по швам брака. После дедовых похорон, ситуация кардинальным образом изменилась, и бабушки вдруг стало как-то слишком много: во время ежедневных телефонных бесед, похожих на пристрастный допрос, в который она поочерёдно вовлекала всех членов нашей семьи, она пыталась неуклюже выяснить, не попадался ли нам среди дедовых вещей «некий газетный свёрток»…

      Пожалуй, нужно сказать несколько слов о бабушке, которых она заслуживает.

      Моя бабушка была когда-то яркой и отчаянно-красивой женщиной, чья красота вскружила голову не только моему деду. Своими мощными корнями её раскидистое генеалогическое древо тянется куда-то в сторону Польши и до сих пор отбрасывает причудливую тень из разудалых историй её бурной молодости.

      Для меня всегда было пыткой приезжать к ней в гости.

      Это было странно.

      В гостях у бабушки запрещалось безнаказанно перемещаться по квартире,