Королева Психов. Тина Шевцова

словом, спасибо Тебе за уроки. Прости, что понимаю не сразу, в силу умственных способностей.

      Спасибо, что всё ещё тратишь на меня Своё время и терпишь мою беспробудную тупость.

      Да и вообще, за всё спасибо.

      Остаюсь на связи.

      Всегда твоя.

      Я

      Глава 5

      – Деда! Почитай сказку! – дед сидит без движения в тени на деревянной скамейке, вытянув далеко вперёд свои длинные ноги. Яростное солнце щекочет его полуприкрытые веки, и майская полуденная скука с жёстким механическим тиканьем лениво и томно ползёт по циферблату его старых наручных часов. Май глуп и всесилен, как юный влюблённый, которому ещё есть, для чего жить, как и всякая весна, которая ещё не Любовь, а лишь её чистое и нежное предчувствие, рассыпанное солнечными зайчиками по бесконечно любимому дедушкиному лицу. Я беру обеими руками его сухое жилистое запястье и подношу к своему уху. Время будто начинает течь сквозь пальцы… – Деда, а твои часы настоящие?

      – Самые настоящие. Слышишь, как тикают?

      – Деда, а сколько сейчас часов?

      Не отнимая руки, дед бросает быстрый взгляд на циферблат, слегка поворачивая его к себе.

      – Правильно говорить «сколько сейчас времени» или «который час», – у него приятный тихий голос.

      – Деда, а который сейчас час?

      – Смотри, Заяц, маленькая часовая стрелка между 11 и 12, а большая минутная на 6. Значит, сейчас половина двенадцатого. Скоро полдень.

      – Полллдень… – это слово звучит, как удар колокола, – Поллл-денннь, – я немножечко кривляюсь от жары и скуки.

      – Уф, ну и духота сегодня. Заяц, смотри, не перегрейся.

      Каждый день дед выгуливает меня на детской площадке возле нашего дома. Она ничем не примечательна: старые металлические качели с осколком полинявшей доски вместо сиденья, маленькая накренившаяся набок поломанная карусель и песочница, в которую каждую весну привозят и небрежно высыпают из самосвала свежий речной песок. В начале он возвышается огромной золотистой горой, переваливается за края полинявших бортиков, которые еле сдерживают его напор, а к концу лета песок куда-то исчезает, утрамбованный ногами, пластиковыми лопатками и совочками, превращается в грязно-коричневую вытоптанную равнину, которая замерзает бурой коркой с наступлением первых холодов.

      Лёд – это спасение. Он запирает в себе чувства и не даёт миру обрушить на тебя всю его боль, позволяя пить её мелкими глотками.

      – Что ты хочешь, чтобы я тебе почитал? – дед подтягивает затёкшие ноги и растирает колени.

      – «Аленький цветочек», – я неоригинальна и весьма предсказуема в своих желаниях.

      – Опять? – изображая недоумение, дед высоко вскидывает седые кустистые брови, – вчера же на ночь читали. Ты наизусть уже должна его знать!

      – Ну, почитаааай, – достаю из сумки Книжку, которую предусмотрительно положила туда перед выходом.

      – Ну, хорошо, «Цветочек», так «Цветочек», – дед покорно