Городище. Леонид Васильевич Доброхотов

этого участка, не спешили его застраивать. Для Пустырёвой пустырь был настоящей головной болью, ибо как его не убирай, он постоянно превращался в помойку. Проверяющие организации просто замучили её ЖЭК штрафами. Пустырь же, будто издеваясь, притягивал к себе всякую дрянь как магнитом. Но художниками он был любим, и часто можно было видеть на его хребте двух-трёх пленэристов с этюдниками.

      Бригада дворников, прибывшая на пустырь, несмотря на оранжевую униформу, придающую работникам что-то общее, была по всем остальным категориям весьма разношёрстной. По растительности на голове были волосатые, лысые, бородатые и гладковыбритые, а так же такие, которые заключали в себе различные сочетания вышеприведённых признаков. Диапазон размеров тел тоже был велик: от почти карликов и худосочных субъектов до богатырей и откормленных толстяков. Отпечаток образованности на лицах ещё более углублял впечатление пестроты: от интеллигентных лиц, излучающих какую-то одухотворённость, до ничего не выражающих масок с выцветшими белесыми глазами.

      Среди всех выделялся высокий и толстый человек, который ходил сегодня ночью по переулкам и делал свои странные вычисления. Сейчас он прохаживался среди работающих людей, и пристально следил за мусорным потоком. Найдя заинтересовавшую его вещицу, он бросал её в сумку на плече. Если же вещь была крупная, он велел класть её на тележку, которую он заранее припас.

      – Стоп! Дай-ка сюда! – впился он глазами в старинную ручку на сломанном ящичке и, ловко отодрав её фомкой, бросил в сумку. – Остальное можете забирать. А это что? Не бросать, варвары! Это же рундук! Настоящий рундук! Сюда его!

      Рундук поставили ему на тележку.

      – Крохобор! – зло рассмеялся человек с квадратным подбородком. Такие лица особенно любила наглядная агитация и пропаганда в советское время. Собственно, это было одно трафаретное лицо, только с разными деталями. Пририсовали на голове каску – получился воин, дали в руки мастерок – строитель, поместили рядом микроскоп – учёный. Очень удобно. Но наш дворник несколько отличался от живописи идеологического фронта. Он был с глазами свежемороженого судака, как пить дать, с похмелья.

      Богатырь услышал шпильку в свой адрес.

      – Не крохобор, а Архивариус, – спокойно заметил он. – Меня так ещё с института зовут.

      Появилась Пустырёва, которая уже издалека выкрикивала замечания:

      – Под грабли! Под грабли всё чистить!

      Она выхватила грабли из рук интеллигентной старушки и показала на личном примере, как надо грести.

      – Понятно как? – язвительно улыбнулась начальница.– Нажимать надо. Хоть самую малость, Наталья Леонидовна!

      Вдруг Архивариус остановился, как вкопанный, потом плотно сомкнул веки и поводил впереди себя рукой. Постояв так несколько секунд, он достал из неизменной сумки стетоскоп, воткнул в уши и лёг на землю.

      – Неужели здесь? – прошептал он.

      Пустырёва, увидев лежащего работника, забеспокоилась:

      – Что с ним? Перепил что ли?

      – Переработал! –