Пиковая дама – червонный валет. Том третий. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

Алешенька, слышишь?

      – Мм-м…

      – Я тоже… люблю тебя.

      Он порывисто повернулся, обнял плечи любимой, сцепил их мертвым замком, прижал к себе. Юные свежие губы искали юные свежие губы. Соединились, впились друг в друга, трепещущие в огне неумолимой страсти. Руки переплелись, запутались; груди прижались; золотое руно кудрей влилось в разметавшийся русый блеск и засверкало на солнце золотой рябью.

      Ему показалось, что он вот-вот потеряет рассудок. Воздушные прикосновения Барбары сотрясали его плоть.

      – Бася, Бася, dis que tu m’aime…¹⁶

      – Ne t’inquiete pas, reste tranquille, bien sur, je t’aime…¹⁷ Подожди, – прошептала она.

      Барбара встала и, не говоря ни слова, начала раздеваться. Алешку дробью прострочил озноб радости и беспокойства. Он не знал, как себя вести.

      – Отвернись, не смотри на меня… Я стесняюсь.

      Но это испытание было выше мыслимых сил. Алексей прикрыл глаза, а сам сквозь ажур ресниц смотрел на нее. Бася сбросила платье. Приглушенно щелкнули крючки корсета…

      Кречетов потерял самого себя: ни рук, ни ног, ничего другого он не ощущал. Она осталась совершенно нагой; смущенно улыбнулась ему, а он смотрел на нее завороженным взором и запоминал грацию ее линий, ее изящество, ее совершенство.

      Портьеры в спальне были сомкнуты, и в приглушенном дневном свете в центре огромного ковра, матово-белая, подобно античной статуе, стояла Снежинская. Казалось, она была очень легкая и хрупкая, что саксонский фарфор, дотронься – зазвенит.

      Барбара подошла на цыпочках, откинула с лица рассыпавшиеся струи волос.

      – Алеша…

      В тишине комнаты голос ее прозвучал мелодично и, как показалось Кречетову, влажно. Он приоткрыл глаза, и взгляд его потонул в сырой акварели девичьих глаз. Алексей протянул руки. Ладони коснулись друг друга, пальцы сплелись. Он ощутил неожиданную силу в обманчивой мягкости ее рук.

      «Ты любишь меня?» – настойчиво спрашивали искристые глаза Вареньки.

      «Да, да! Конечно, о чем ты спрашиваешь?» – с готовностью отвечали глаза Алешки.

      «Это правда?»

      «А как же иначе?» – вновь говорил сияющий слезой преданности его взгляд.

      В эту минуту безмолвного диалога словам не было места. Мысли и чувства влюбленных и без того преодолевали пространства и дали. Слова исчезают, а пережитое в молчании навечно остается в душе.

      Благословен тот час, в который встречаются двое, самой судьбой предназначенные друг другу. Час, в который выявляется прекрасная истина.

      – Я хочу… чтобы тебе было приятно. Doucement, doucement, mon cheri…¹⁸Слышишь?

      Алексей кивнул головой, ощутив, как по его телу пробежала судорога. Его пальцы охватили узкое запястье.

      – Почему у тебя на глазах слезы? Ты плачешь? – Он встрепенулся, но она удержала его.

      – Так. Самую малость. Я и сама не знаю почему. О, Езус Христос! Прости меня, грешницу.

      Обнаженное стройное тело плавно подалось вперед. Он ближе ощутил свежее дыхание

16

Скажи, что ты любишь меня (фр.).

17

Успокойся, не тревожься, конечно, я люблю тебя… (фр.).

18

Тише, тише, мой милый… (фр.).