Смещение. Научно-фантастический роман. Павел Рафаэлович Амнуэль

от отца бумаги, я практически никогда в сейф не заглядываю – есть список, когда какой пакет нужно вскрыть и в чьем присутствии. За этим следит миссис Риковер, и неделю назад она сообщила, что подходит срок пакета за подписью Эверетта. Признаюсь честно: до того дня я понятия не имел, кто такой Эверетт, и есть ли у него наследники. Миссис Риковер меня просветила. Хью Эверетт был физиком, в свое время довольно известным, умер от сердечного приступа…

      – В возрасте пятидесяти одного года, – вставил Кодинари.

      – Вы знаете?

      – Марк как-то упоминал.

      – Тогда не буду вас задерживать… Проходите, Луиза, берите стул, садитесь ближе, вам нужно будет расписаться на двух листах.

      Луиза выглядела испуганной, скованной, то и дело оглядывалась на Эльзу.

      – Шеф, я все объяснила…

      – Отлично. Приступим. Документ я извлек из сейфа позавчера и положил в стол.

      Шеффилд потянулся к крайнему правому, запертому на ключ ящику. Нашарил в кармане ключик – под внимательными взглядами Луизы и Эльзы, Кодинари же больше интересовала черно-белая фотография, он пытался разглядеть в лицах мужчины и женщины фамильное сходство с Шеффилдом – наверняка это были его родители, кто ж еще, – а сделан был снимок, несомненно, в пятидесятые годы прошлого века, судя по композиции кадра и качеству изображения.

      – Итак, – сказал Шеффилд, положив на стол довольно пухлый пакет, – посмотрите, пожалуйста: убедитесь, что конверт не вскрыт, надписи понятны, и день обозначен.

      Он протянул пакет Луизе, которая с опаской взяла его в руки и сразу передала Эльзе, бегло взглянув на надписи и подписи. Она уже участвовала в подобной процедуре – года полтора назад, когда вскрыли шкатулку, оставленную на хранение китайцем, имени которого Луиза, конечно, не запомнила. Народу тогда в кабинете набилось много – человек десять, все китайцы; во всяком случае, все были на одно лицо, только разного роста, и, что возмутило Луизу. – ни одной женщины, и это в наш двадцать первый век! Сюда бы какую-нибудь феминистку, она бы… Мысль Луизы сбилась, и она вспомнила, что в шкатулке оказался только лист вощеной бумаги с китайским текстом, который мужчины тут же принялись обсуждать и, похоже, осуждать и даже проклинать, судя по выкрикам, выражениям лиц и поднятым кулакам. Хозяин тогда утихомирил возбужденных китайцев, сказав всего три слова, прозвучавших, как набат Бога, и заставивших всех умолкнуть и быстро покинуть кабинет. Шкатулку прихватил самый высокий, под два метра, а расписался в получении самый низкий, с Луизу ростом, и, похоже, самый молодой, не на лицо – лица-то у всех были одинаковые, – а фигурой: подтянутый, спортивный, даже в какой-то степени красивый.

      Взяв пакет из рук Луизы, Эльза внимательно осмотрела три печати: две на обеих сторонах пакета поставил старый Шеффилд, которого Эльза еще застала в живых – умер он в двадцать первом в почтенном возрасте и до последних дней приезжал в офис, хотя давно передал дела сыну. Не мог старик без работы, только Эльзу почему-то называл донной