Смещение. Научно-фантастический роман. Павел Рафаэлович Амнуэль

чуть ли не впритирку стояли многоэтажки. Знакомая картинка. Он точно знал, что видел… Видел, что знал… Сейчас… Минута – и вспомню. Но взгляд опустился на лист, лежавший на столе – в центре, чуть правее. Лист номер один. Из одиннадцати. Сверху его рукой – ему ли не узнать свой почерк? – было написано название. Статьи? Доклада? Черновика? «Статистический…»

      Только это он успел прочитать. А может, прочитать успел все (так ему показалось), но запомнил лишь первое слово?

      Радужные окружности скрыли картину, будто упавший посреди представления театральный занавес. Кольнуло в затылке – и отпустило.

      Алан открыл глаза – цветные пятна склеившихся кругов, расплывшихся окружностей заставляли забыть, перемешать…

      Что это было?

      Он посидел, прислушиваясь к ощущениям. Прислушиваться было не к чему. Все нормально. И Карл прав, конечно. К вечеру – может, не к сегодняшнему, но к завтрашнему наверняка – о новости про рукопись Эверетта забудут, если вообще кто-нибудь, кроме десятка-другого физиков, обратил на нее внимание. Действительно, смотрит новости какой-нибудь менеджер, клерк или хозяин овощной лавки, Огюст, например, у которого Алан раз в неделю покупал овощи и кое-какие фрукты. Что им Гекуба, что они Гекубе… Как там дальше? «А он рыдает». Забудут, конечно.

      Из окна подуло, поднялся ветер. Алан встал, закрыл окно, но стало душно. Помедлив, он все-таки включил кондиционер – на самую малую мощность. Тихий звук создал фон и ощущение, будто идешь по мягкому ковру. Странная ассоциация звука с предметом, которого в комнате никогда не было.

      Ступая по невидимому ковру, Алан вернулся в кресло и вывел на экран черновик статьи, которую собирался закончить сегодня. Статья была готова еще на прошлой неделе, но тексту, как всегда, надо было дать отлежаться, а формулам – отстояться, как он обычно говорил, используя разные слова для слов и математических знаков. Слова, в его представлении, лежали на бумаге, даже если на самом деле выщелкивались клавишами на экране, а математические знаки и символы производили свои дружественные манипуляции, стоя, как солдаты на параде. Так возникала в мозгу трехмерная картинка.

      Он пробежал взглядом, прокрутил на экране семь страниц, на которых пытался довести до ума (своего? читателя?) расчет взаимодействия двух пар запутанных частиц в горячей плазме Большого взрыва. Такую задачу никто пока не решал, не было необходимости. Но задача интересная, и Алану пришлось придумать не принципиально новый, но довольно остроумный математический прием, которым он сначала гордился, а, пока писал статью, привык и не находил уже в нем ничего особенного.

      Наверняка где-то есть неточности – в формулровках и (или) в выводах, но статья тем не менее готова настолько, чтобы разослать двум-трем коллегам. Харрису в университет Хопкинса. Вайдману в Хайфу. Конечно, Бертеллису в Геттинген. Пока достаточно.

      Он так и посупил. Поднял взгляд на часы