Погоня за ветром. Олег Яковлев

завещанье еговое огласили. Даёт молодшему сынку свому, Шварну, Холм с Галичем и Дрогичин впридачу. В обчем, старшого сына, Льва, обидели крепко. И бают, то мать Шварнова, княгиня Юрата, постаралась. А чтоб князь Лев чего ненароком не выкинул, в помочь собе литвинов позвала. Вот сии литвины ноне град-то да терем княжой и стерегут, яко псы цепные. И вот шо скажу те, человече добрый. Коль ты не здешний, дак ступал бы отсель вборзе. Как бы лихо не створилось тута. Еже[63], не дай Господь, помрёт князь Данило, благодетель наш, дак передерутся сыны его промеж собою, яко волки. Одна у нас надёжа – на князя Василька. Уж он, мудрый, мыслим, от при племяшей своих удержит. Да токмо как знать…

      Пока Варлаам выслушивал негромкую речь купца, Тихон протиснулся-таки к краснощёкой молодице и вопрошал её. Варлаам, хмуро обернувшись, увидел, что жёнка громко хохочет, запрокинув голову, а Тихон что-то говорит ей, оживлённо перебирая перстами.

      «Вот беспутный парень!» – Варлаам усмехнулся и подошёл к ним.

      – Се – товарищ мой, Варлаам, Низинич. Тож из Володимира.

      Молодица, лукаво подбоченясь, спрашивала:

      – Чегой-то одежонка у вас худая. Не может того бысть, что отроки вы княжьи.

      «Уже всё выболтал, дурья башка!» – ругнулся в мыслях Варлаам, но через силу улыбнулся и ответил: – Поиздержались мы малость, девица. Издалече едем.

      Молодица снова звонко расхохоталась.

      – Вот что, добры молодцы, – сквозь смех выговорила она. – Живу я одна, на подоле, у речки, на самом на отшибе. Ввечеру приходите, ждать вас буду. Хоть и небогата, да спроворю угощенье кой-какое. А дом мой коль не сыщете, дак вопросите, где Матрёна, вдова купецкая, живёт. Всяк мя тут знает.

      Варлаам сухо поблагодарил женщину и снова сердито рванул Тихона за рукав. Они быстро прошли через ряды, в которых торговали конями, и свернули на одну из идущих от торжища кривых улочек. Мимо потянулись полуземлянки бедноты, некоторые, более просторные, окружали заборы. В скором времени друзья оказались на окраине посада, возле обрывающейся над рекой Угор кручи.

      – Вот, верно, и дом Матрёнин, – указал Тихон.

      – Что ж делать будем, друг? Что думаешь? Воротимся к Маркольту, или как? – спрашивал, в задумчивости поглаживая бородку, Варлаам.

      – Ты как хошь, а я к немчину ентому боле ни ногой! – Тихон замахал руками. – Здеся вот, у Матрёны, покуда и поселюсь. Бабонька хоть куда, сразу видать.

      – Беату, выходит, позабыл?

      – Да что ты, Варлаам! – досадливо обронил Тихон. – Что попрекаешь мя всё! Ну, была Беата, дак где она ноне?

      – Я тебя не упрекаю, но совет даю: остепенись, друже. Сам видишь, что вокруг происходит. Осторожнее быть надо. А ты всё этой Матрёне про нас выболтал. А если она сейчас вот возьмёт да и расскажет о нас княгине Юрате или литвинам тем? Отираются, мол, на торгу какие-то людишки подозрительные. И как придём мы к ней в дом, так нас с тобою под белы ручки и в поруб отведут. А потом поминай как звали.

      – А ты, стало быть, всякого подозреваешь?! – Тихон внезапно вспылил. – Да ты глядел хоть на её, на Матрёну сию?! Сразу ж видать, право слово:

63

Еже (др. – рус.) – если.