Мой милый повеса. Валери Боумен

вела себя как умственно неполноценная.

      – А Харт был с вами любезен, – подсказала Люси, и на ее лице с тонкими чертами было написано искреннее сочувствие.

      Мэг проглотила комок в горле, поскольку не любила вспоминать этот эпизод. Давным-давно описав его в своем дневнике, она постаралась навсегда забыть о нем.

      – Мать узнала, что мы втроем сидим в гостиной: предполагалось, что отец составит нам компанию, но он все еще оставался в постели после ночи, проведенной за картами.

      – Надо же!

      Люси знала о пристрастии барона к картам: все знали, – но говорить об этом было неприлично, поэтому сделала вид, что для нее это новость.

      – Это было так непохоже на отца, – едва слышно проговорила Мэг, сгорая от стыда.

      – Продолжайте, дорогая, – успокаивающе похлопав ее по руке, предложила герцогиня.

      – Мать ворвалась в гостиную и потребовала, чтобы гости немедленно покинули дом. Я была готова провалиться сквозь землю. Понимаете, это произошло вскоре после ссоры между нашими родителями, но я даже не представляла, с какой ненавистью они относятся друг к другу.

      – Ходили слухи, что причина конфликта в том, что ваш отец не отдал отцу Сары карточный долг, – заметила Люси. – Это правда?

      Сглотнув, Мэг утвердительно кивнула.

      – Да, так говорили, но в подробности родители меня не посвящали. Я была готова умереть от позора в тот день. Мать кричала, что не намерена терпеть богатеньких отпрысков Хайфилда в своем доме.

      – Не может быть! – всплеснула руками Люси.

      – И тем не менее это правда. – Даже теперь, столько лет спустя, жаркая волна стыда накрыла Мэг, и она схватилась за чашку в надежде скрыть, вне всякого сомнения, покрасневшее лицо. – Я подозревала, что накануне мать сильно злоупотребила спиртным.

      – Что было потом? – Люси не сводила взгляда с лица Мэг.

      – Харт и Сара поднялись, намереваясь уйти, конечно, и было видно, что они сочувствуют мне.

      – И тогда Харт что-то сказал, да? – попыталась приблизить к сути дела девушку Люси, опускаясь на кушетку с ней рядом.

      – Они еще не дошли до двери гостиной, как мать повернулась ко мне и выкрикнула: «Даже не думай, что им всерьез нравится твое общество, Маргарет! Они здесь только для того, чтобы продемонстрировать тебе, как изысканна их одежда и богата карета, на которой они сюда пожаловали. Ты для них недостаточно хороша, и никогда любить тебя они не будут».

      – Прямо так и сказала? – вне себя от гнева – лицо раскраснелось, ноздри трепещут, зрачки расширены – воскликнула Люси.

      – Да! – вздохнула Мэг (сколько бы лет ни прошло, ей никогда не забыть, что произошло потом). – Харт обернулся и, словно не замечая мою родительницу, посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Не слушайте ее, Мэг: она несчастный человек, – мы всегда вас любили и будем любить». Мать расхохоталась, и тогда Харт повернулся к ней и отчеканил: «Мадам, вы вольны говорить что угодно обо мне и моей сестре, но если я еще хоть раз услышу оскорбления в адрес вашей дочери, вы об этом пожалеете».

      – Не