Игрывыгры. Петр Ингвин

жизни. И не жалуются. Почему он делает для себя исключение и даже сейчас раздумывает, вместо того, чтобы броситься в открывающуюся пучину новизны?

      Потому что знает, что жив. И что женат. А это – даже для неверующих – все равно от Бога, нечто высшее, что дается людям, и в чем они клянутся друг другу перед лицом окружающих. И перед лицом того же Бога, которого, возможно, и нет вовсе, как уверенно докладывали советским людям в течение семидесяти лет. Воспитанием Михаил был из того поколения, и разговоры о высших силах, что вмешиваются в наши дела, были смешны. Совершенно. До последнего времени. Вот именно до этого, когда с ним начало происходить нечто, что явно не от мира сего.

      Девушка вышла из задумчивости.

      – Сделать тебе массаж?

      – Нет.

      Ответ был резок и немного обиден. Жанна поняла правильно. Он боится. Боится ее прикосновений. Боится своей возможной реакции. Короче, он трус, вот и весь перевод краткого испуганного ответа на расширенный русский.

      – Ты меня боишься, – не спросила, а констатировала девушка понятный обоим факт, взяв смелость произнести это вслух.

      Михаил тоже проявил отвагу.

      – Да, – сказал он. – Боюсь.

      – И себя, – с подначкой выговорила Жанна.

      На этом провокация не кончилась, руки упали, как листва по осени, одна оперлась на диван. Колени опустились набок. Над лицом Михаила нависли балконы прекрасного фантастического сооружения.

      – И себя тоже боюсь. – Он сглотнул.

      – Как ты живешь в постоянном страхе? Другие живут честно. Правильно или нет – другой вопрос, но честно. Не терзая себя постоянными сомнениями. Не умирая в неуверенности, в нескончаемой липкой боязни, что могут не сдержаться или, наоборот, что дражайшая супруга узнает о содеянном. Как ты можешь так изводить себя? Ты же мужчина! Если что-то гложет – дай себе волю, разберись с этим, но уничтожь проблему. Пусть она останется в прошлом.

      – Я бы с удовольствием. – Михаил глупо хихикнул, так, что самому стало стыдно. – Но я борюсь с искушениями. Потому и…

      – Ты не борешься. Ты множишь их. Ты превращаешь себя в тряпку.

      – Неправда.

      – Со стороны виднее. Особенно на истинный женский взгляд.

      Девичий голос оброс обличающими интонациями, лицо распалилось эмоциями, очаровательные шипастые шарики бурно вздымались и опадали сообразно с объемом набираемого воздуха. От них пахло свежестью, деревенским молоком и соблазном. Прошлое в душе Михаила подралось с будущим за настоящее. У каждого была своя правда. Взор остановился. Мысли тоже.

      Не дождавшись ответа, Жанна продолжила столь же резко и грозно:

      – Вместо того, чтоб по-мужски править мир под собственное мировоззрение, ты ищешь возможности спрятаться, отгородиться от реальности, которая течет где-то рядом и, упорно обливая брызгами соленых волн, пытается доказать свое существование. И извлечь тебя из созданной собственными руками лужи, откуда иногда выглядываешь испуганно, но, узнав о наличии