Один день короля Харууна. Айре Вест

страшно. ― Всё меняется. Когда-нибудь.

      Джанин остановилась перед ним, своим животом закрывая ему дорогу дальше.

      – В прошлый раз, ― сказала она, ― боги сделали больших людей маленькими именно потому, что всё менялось.

      – Потому что это они все меняли, ― возразил Харуун. ― А мы ничего не меняем, мы просто подстраиваемся. Если там есть место, где тоже можно жить, почему бы не пойти туда?

      – Можно жить? В чаще, кишащей дикими животными?

      – Туркас остался жив, ― напомнил Харуун.

      – Я вижу, что с тобой не договоришься.

      – Ещё объяви меня смутьяном.

      – И объявлю!

      – О чём мы спорим? Туркас ещё ничего не сказал.

      – И правда, ― опомнилась Джанин.

      – Я должен идти.

      – Суд в три часа, помнишь?

      – Помню. А принятие в ученики ― в одиннадцать, не пропусти, ― ответил Харуун. ― Мы с Леа будем пока проверять счётные книги.

      – Смотри, не опоздай, Кимрит обидится, ― беззлобно съязвила Джанин и ушла, запахнув на животе верхнюю тунику.

      Попрощавшись с Джанин, Харуун отправился обратно, миновал перекрёсток и по Второй дошёл до дома Леа, поднялся на крыльцо, толкнул дверь. В городе старались не запираться, не было привычки воровать. Зачем, если в любой момент можно было попросить понравившуюся вещь попользоваться, да и владение слишком большим количеством вещей не было необходимостью?

      – Доброй воды, ― сказала Леа. Она сидела к двери спиной за единственным полагавшимся каждому жителю города столом и сосредоточенно водила кончиком пера по строчкам в огромной амбарной книге.

      – Доброй воды, ― сказал Харуун, пинком пододвинул табуретку и сел сбоку от стола, опершись спиной о стену. ― Фух!

      – Что случилось? – спросила Леа, не отрываясь от книги. ― Там был шум на улице.

      – Нэм и Энни отстали от графика на двадцать минут, ― пояснил Харуун. Думать о Туркасе ему не хотелось.

      Леа помолчала, прежде чем ответить. Она была немного рассеянна, и записи о розданных мерах еды явно волновали её больше, чем Туркас, о котором она, как и все жители города, уже забыла и думать.

      Харуун смотрел на её профиль, на то, как она щурится. Её волосы были скромно срезаны выше плеч и едва закрывали уши. Из разрешённых украшений Леа носила только висячие серьги с синими камушками. Синий цвет не особо одобрялся, так как был цветом неба, но его и не запрещали. В остальном Леа не отходила от предписаний. Её повседневной одеждой было серое платье с выцветшим зелёным платком. Она меняла его на рубашку и серые же штаны, когда занималась физическим трудом. Харуун никогда не говорил этого, но серый удивительно ей шёл. Впрочем, он никогда не видел её в одежде другого цвета…

      – Судя по тому, что ты спокоен и говоришь про двадцать минут, они все же выбрались, ― сказала Леа, когда вспомнила о его присутствии, дойдя до конца страницы.

      – Выбрались. И привели с собой Туркаса.

      Только теперь Леа оторвалась от амбарной книги.

      – Туркаса? ― тихо переспросила она. ― Живого? Разве он не…

      – Абсолютно