Время надежды, или Игра в жизнь. Татьяна Васильевна Смирнова

качая головой, поставил тарелку ближе к зятю.

      Надежда, торопливо глотая горячий кофе и поглядывая в сторону двери, протараторила:

      – Ну и пусть «ленивый»! Некогда мне его варить! Некогда! Да и незачем. И так вкусно. Сейчас налью! Где же эти дети, в конце концов?! Одной на работу, второму на учебу – а они дрыхнут! Марина! Антон! Ау! Петушок пропел давно!

      Не получив ответа, она от души сыпанула во вторую чашку молотого кофе, так же залив его кипятком. Мама в это время поставила перед Максимом тарелку с горячими оладьями, щедро политыми густой сметаной.

      – На, зятёк любимый, горяченьких, ешь на здоровье.

      Максим поймал руку Веры Ивановны и поцеловал её:

      – Спасибо, тёща дорогая. Если бы не вы, давно бы уже помер с голоду. С такой деловой женой, как моя, это запросто…

      Надежда поставила перед мужем его кофе.

      – Чтоб я так жила, как ты голодаешь!

      Максим, улыбнувшись, принялся с аппетитом завтракать, Николай Васильевич снова уткнулся в газету, а Вера Ивановна вернулась к плите допекать оладьи.

      Надежда набрала в грудь побольше воздуха:

      – Да Марина же, Антон! Что ж это такое! Мы из-за вас опоздаем! Сами будете добираться!

      В столовую неторопливо вошла, будто вплыла, Марина – высокая стройная девушка уже в «боевой раскраске» и с тщательно уложенными волосами, но при этом в коротеньком халатике и смешных тапках в виде «зайчиков».

      – И зачем так кричать? – томно проговорила она с порога хорошо поставленным голосом. – Я готова…

      – И уже, судя по всему, в образе! – заметила Надежда. – Доброе утро, милая Шехерезада Ивановна! Ты на часы смотрела? Я из-за тебя, между прочим, в ванную попасть не могу!

      – Утро добрым не бывает… Тем более, в понедельник… А ванных в этом доме как минимум две… – глубокомысленно изрекла Марина и пошла по кругу, чмокая присутствующих. – Привет, мам. Привет, бабуль. Привет, дедуль. Привет, Максим…

      Села рядом с дедом, сделала глоток чая из его кружки, поморщилась.

      – А что такой холодный?

      – Зато оладьи горячие, – ответил Николай Васильевич, не отрываясь от газеты. – А на чужой каравай рот не разевай. Себе налей да и пей. И вообще, ешь давай быстрее, на работу опоздаешь. Без тебя «кина» не будет…

      Марина взяла оладушек из тарелки деда и с наслаждением его понюхала.

      – Так мне к одиннадцати сегодня. Бабуля, ты – искусительница… У меня же ди-е-та! Я в экран не влезу, и меня с телекомпании поганой метлой погонят! Сяду вам на шею – сами же ругаться будете. А всё твои оладушки, блинчики, варенички да пирожочки…

      Марина откусила кусочек и даже зажмурилась от удовольствия. Вера Ивановна отозвалась от плиты:

      – Подожди, Мариночка, сейчас свеженькие будут…

      Марина со страдальческим видом посмотрела на бабушку, погладила себя по впалому животу и обречённо вздохнула.

      – Чаю или кофе налей, не жуй всухомятку, – строго сказала Надежда, перемывая посуду у раковины.

      Марина