Нина просто запуталась. Марина Копытина

должен помешать закон.

      – Закон не помешает, он просто посадит в тюрьму, но уже после совершения преступления. Так что нет, закон не мешает.

      – Страх перед правосудием.

      – А если отбросить эти страхи? Предположим, мне нечего терять. Что если у меня какая-нибудь раковая опухоль? Кто остановит меня, если я захочу пойти, скажем, в торговый центр и перестрелять там кучу людей?

      – Я надеюсь, это абстрактный пример.

      – Само собой. Но ты только подумай, если человек находится в безвыходной ситуации, и жизнь только что дала ему по башке, имеет ли он право? Может ли физически? Захочет ли он отомстить мирозданию за свою, скажем, болезнь?

      – Думаю да, – он сдался.

      – И никто его не остановит?

      – Похоже на то.

      Внезапно лицо Алекса сделалось очень серьезным и хмурым.

      – Я хочу написать об этом курсовую.

      – У Стокманна?

      – У кого же еще.

      – Он не примет.

      – Почему?

      – Ты же знаешь его, он слишком консервативен для того, чтобы вникать в твою тему. Скажет, что это “Раскольничество”.

      ***

      – Что это? – медленно спросил Гэбриэл, он отчаянно пытался сохранять самообладание, в аудитории был весь второй курс – Что это такое, я спрашиваю вас, молодой человек?

      Алекс покраснел, но был твердо намерен держаться гордо.

      – Это моя курсовая.

      – Я вижу, что это ваша курсовая. Но это не та курсовая, над которой мы с вами работали два месяца.

      – Я решил, что эта тема для меня важнее.

      – А я ставлю оценку за ту курсовую, которую ожидал получить. То есть ноль.

      – Почему?

      – У вас синдром бога, Алекс. Я не собираюсь его поощрять, особенно в рамках вашего обучения.

      Алекс покраснел еще больше, собрал вещи, и молча вышел, хлопнув за собой дверью. А выйдя, еще и пнул несчастную дверь ногой, тут же сморщив лицо от боли. “У меня все получается наперекосяк. Я ничего не могу сделать нормально, даже уйти”.

      Роберту было невыносимо смотреть на эту сцену. Он хотел побежать за другом и поговорить с ним, но в то же время он не мог уйти. Между ним и профессором как будто установилась телепатическая связь: он одним взглядом говорил Роберту: “Не иди за ним. Ему нужно преподать урок. Я могу сделать тебя специалистом. А что он тебе даст?”

      Он так и сидел до конца занятия, раздумывая над тем, правильно ли сделал, что остался в аудитории.

      Когда студенты разошлись, а Гэбриэл упаковывал в чемодан последние курсовые, Роберт решился подойти к нему. Даже сейчас он помнит этот разговор слово в слово, и может, как будто наяву, увидеть помещение, сшитые курсовые, лицо профессора и плинтус, на который он смотрел во время беседы.

      – Вам не кажется, что Алекс ведет себя странно? – взгляд устремился на лицо Гэбриэла, потом на плинтус.

      – В каком это смысле?

      – Он слишком увлечен темой убийства.

      – Вы про курсовую? В этом нет ничего уникального, каждого второго юношу