Всемуко Путенабо. Петр Ингвин

ть 1

      Пятница, вечер

      Цок, пауза, цок, пауза, цок, цок, цок, цок… – деревянный отсчет.

      Дррррвжжзззз… – вступает мотоциклетный рев электрогитары и сразу переходит в визг чего-то живого, что на глазах превращают в неживое. Подключается ударник: бум-бум-тымц! бум-бум-бдыщ! Окутывает с головы до ног чувственная полифония подхвативших ритм клавишных.

      – Начали!

      ***

      Кристина позвонила, что не успевает. Кирилл приехал в сад, и…

      – Павлика уже забрали.

      – Кто?!!!

      Моргнули глаза, круглые на бледном:

      – Н… не знаю. Я думала…

      На лице воспитательницы – ужас. В душе Кирилла… Лучше промолчать, что там. Много чего, и почти все для детских ушек не прдназначено.

      Она думала. Чем?! А еще глазки пыталась строить, корова… Тьфу, хорошо вслух не сказал.

      – Кто забрал?! – выдохнул он вторично.

      В глазах – тьма. В коленях – слабость. Скулы рвут кожу.

      – Я не видела. Но…

      – Но?!.. – Кирилл одновременно взбешен и опустошен.

      – Здесь было несколько родителей… Павлик вышел вместе с Колей и Настей, оделся… Я видела, как его ведут за руку. Думала, кто-то из вас…

      Думала!..

      – Телефоны родителей Коли и Насти, быстро. – Кирилл опустился на детскую лавочку перед шкафчиками. – И всех, кто здесь был… или мог быть в ту минуту.

      – – – – – – -

      Мороз. На бровях – иней. Февраль в этом году – нет слов, одни междометья. Пальцы едва слушались, телефон врос в ухо:

      – Кто именно вел Павлика за руку? Мужчина? Женщина? Как выглядели?

      Ноги машинально несли Кирилла по знакомой дороге, взгляд прыгал по сторонам – вдруг?

      Если бы не мороз…

      – Вы не волнуйтесь. Может быть, это ваши дедушка или бабушка. – Голоса в трубке сменялись. Результат – ноль. – Кирилл, вы всем своим позвоните, может…

      – Не может. Так все же?

      – Не обратили внимания… Не видели… А Павлик – это который? Такой смешливый, стриженный, с торчащими розовыми ушками? Нет, сегодня не видели. Не знаем. Не помним.

      Павлику – пять. Лопоухое чудо. «Р» и «л» не выговаривал, вместо них получалось «х»: «Павхик. Папа Кихих. Мама Кхистина». Весьма самостоятельный молодой человек. Если вспомнить про гены, то вполне мог смыться из садика и пойти домой сам.

      «Домой» – в кавычках. С Кристиной разошлись два года назад. Сына, конечно, забрала она. Иногда просила посидеть с ним по вечерам или, как сегодня, взять на все выходные.

      Щеки онемели. Негнущиеся пальцы с трудом спрятали бесполезный телефон. Глаза рыскали.

      Кириллу тридцать один. Кристине – двадцать восемь. Алёне – двадцать пять. Алена ждет дома. Кристина – «дома», но не ждет. Думает, что Павлик с ним.

      Надо смотреть лучше. Не найдется по пути туда – нужно вернуться обратно и расширить круг поиска. Проверить дворы. Стройки. Подъезды. Подвалы. Чердаки. Если Павлик ушел сам и заблудился – замерзнет. И это далеко не единственное, что может случиться в городе с ребенком.

      Прочесать все. Поставить на уши знакомых и незнакомых.

      Мысли скрежетали по нервам, царапали мозг изнутри и ломали на кровавые куски. Не мысли, а ядовитые когти. Дедушки и бабушки? Тети и дяди? Увы, нет никого, кто мог бы забрать сына вместо.

      Полиция? Самое простое. Ага, так и бросились они в минус тридцать искать живую иголку в каменном стогу. Заявление, конечно, примут, но не больше. Им нужна уверенность, что ребенок действительно пропал.

      Ребенок действительно пропал.

      Плечи передернуло. Мороз не только снаружи. В носу – оплавленный лед. Выбросы пара участились, пульс сошел с ума. Сапоги отскрипывали в снегу реквием по будущему.

      И все же – полиция. Кирилл вновь лезет за телефоном, и в этот момент раздается звонок.

      – – – – – – -

      Слева – блондин. Вееры ресниц подрагивают. На лице – умиротворение и отрешенное блаженство. Ему хорошо и снится что-то приятное.

      Она осторожно поворачивает голову направо.

      Брюнет. Тоже спит. Тоже доволен. Еще бы.

      Она улыбается, сладко потягивается и аккуратно, чтобы никого не разбудить, выбирается из-под одеяла. Ногами – прямо на подушку, иначе никак. По всему телу – мурашки. Она ежится и обхватывает себя за плечи. Все равно холодно. Перешагнув блондина, она несется в детскую. В ванную бы нужно, но ванная подождет. И одеться – подождет. Все подождет.

      Под ногами – холодный линолеум. Его сменяет пушистый коврик. Дверь – на защелку. Она склоняется над спрятанным в детском шкафчике ноутбуком.

      В комнате темновато. Спасают уличные фонари, сквозь шторы проникает немного света. Взгляд опускается на часы внизу экрана – всего лишь семь вечера. Надо же, как погуляли. Вечер. Хотя… Время суток – относительно. Оно зависит от