Тот самый. Мо Вивенди

по щекам, но я быстро смахивал их и отворачивался, разглядывая круглую луну сквозь узорчатый тюль. Мама повторяла за мной. Мы делали вид, будто верим друг другу. – Первый раз в жизни у нас может всё наладиться.

      «Мама, – хотел сказать я, но вместо этого только закусил щёку. – Никакой мужчина не сможет сделать нас счастливыми». – Я знал, что дело было не в отсутствии отца в нашей жизни, а в отсутствии чего-то более важного, и эту пустоту не сможет заполнить ни один мужчина. Никто, кроме нас самих.

      Я лежал головой у мамы на коленях, а она тихонько напевала колыбельную из детства про злого волка и гладила мои волосы. Казалось, в ту ночь ничто не могло разорвать нашу связь: я ощущал одну кровь, циркулирующую в венах. Она пульсировала в висках и делала нас похожими. В этом мире мы оба чувствовали себя лишними, нескладными, чужими. Если Бог действительно существовал, то он, когда создавал нас, отвлёкся на более важные божественные дела, и получились мы – грифельные намётки людей. Блёклые наброски.

      В ту ночь я поверил маме. И впустил его не только в наш дом, но и в свою душу.

      Мы вместе играли в мяч, рисовали, готовили обед и читали книги. Он провёл меня на чердак, заставленный книгами, и открыл магию слов. Я боялся ступить на деревянные скрипучие ступеньки, ведущие на чердак, и крепко держался за его ладонь. Сильные мозолистые пальцы сжимали мою ладошку ровно настолько, чтобы не сделать больно. Наши разговоры с Алисой постоянно сводились к мужчине, который должен был стать нам отцом. Я не хочу называть его имени или вспоминать его внешность – теперь он призрак. Призрак, всё ещё блуждающий в моих мыслях. Может быть, он был высок и красив, а, быть может, от природы ему достался низкий рост и смешной расплющенный нос. Сейчас внешность не играла никакой роли, потому что он стал пустым местом. А пустота не имеет глаз или носа. Отчётливо я помнил только одно: от него всегда пахло сырой землёй и травой.

      «Он, он, он», – мы с Алисой перебивали друг друга, пытаясь доказать, кто ему на самом деле важнее.

      – Он научил меня рисовать! – кричала Алиса, прыгая на матрасе и поднимая пыль. Под её ногами скрипели пружины.

      – Он научил меня кататься на скейтборде, – спокойно отвечал я.

      – Он дал мне порулить в машине! Мы ехали прямо в городе…

      – Он показал мне чердак с книгами.

      Унылый сад, подпитанный любовью и правильным уходом, ожил.

      Пока наши дни начинались и заканчивались спорами, чей отец он был больше, у мамы вырос живот. Он рос, рос и рос, и вскоре у нас появился младший брат. Мы так и не узнали его имени. Толком не познакомились с ним. Кто-то провёл его в эту жизнь, наполнил лёгкие воздухом и выдернул из темноты, чтобы вновь погрузить в чёрную бездну.

      Через несколько дней после того, как мама вернулась из больницы с сияющими глазами и маленьким свёртком на руках, наш маленький брат навсегда уснул. Мама уложила его спать, а через час обнаружила безжизненное холодное тело, завёрнутое в пелёнку. «Синдром внезапной смерти», – объяснила она нам после долгого разговора с врачом. Сияющие глаза стали блёклыми как мутные