Призраки (сборник). Максим Кабир

на учете в роддоме? Где она будет рожать?

      – Мы не бомжи, – Галя ошпарила учительницу пренебрежительным взглядом. – У нас есть паспорта и прививки, и разные полезные навыки. Но наши ценности… находятся глубже ваших. Эта земля оберегает нас от зевак, ваших врачей и чиновников.

      – И что это объясняет?

      – Вы не поймете. Будете пить чай?

      – Нет, спасибо. Мне надо поговорить с Митей.

      – Позже.

      – Сейчас же, – потребовала Настя. Грудь невыносимо чесалась, но она не обращала внимания.

      Галя пожала острыми плечами и молча вышла из избы.

      Настя покосилась на фиалковую шторку. На уголок рисунка. Шагнула вперед, отдернула штору, обнажая белую громадину печи.

      Глиняную поверхность от лежанки до зольника опоясывал ровный круг и второй, поменьше, вписанный в его сердцевину. Внешний круг щетинился деревцами, схематичными елями. Наружу – кроны, корни внутрь.

      «Планета в разрезе», – озарило Теплишину.

      В маленьком круге, в условном земном ядре, сидело знакомое Насте чудовище с пастью-звездой и звездами-лапами. Зона между кольцами была испещрена подобием туннелей, по ним к существу ползли крошечные черные фигурки.

      У фигурок отсутствовали ноги.

      Засвистел чайник, Настя вздрогнула от неожиданности. Узловатые пальцы вцепились ей в волосы.

      Учительница заверещала. Сердце ухнуло в пятки. С печи свешивалась рука, тощая и дряблая, заляпанная пятнами лишая. Клешня с силой тянула вверх, и Насте пришлось встать на цыпочки. Скальп горел огнем. Из темноты на нее смотрели пышущие ненавистью глаза. Старуха чавкнула ввалившимся слюнявым ртом. Не голова, а череп, драпированный желтым пергаментом. Золушка.

      – Нет, мама! – заорала, врываясь на кухню, Галя.

      Старуха продолжала тащить к себе жертву. Лицо Насти уперлось в глину, и угольный человечек отпечатался на ее щеке.

      – Мама, не смей!

      Клешня с неохотой отпустила шевелюру гостьи и убралась во тьму.

      – Заройте меня, – прохрипела старуха, – положите меня в домовину без дна.

      – Вы как? – Галя потормошила перепуганную Настю. Та отплевывалась и тяжело дышала.

      – Нормально, – наконец вымолвила учительница. Привела в относительный порядок платье и прическу. Даже сумела улыбнуться.

      Галя зашторила печь, спрятала безумную старуху и рисунок.

      – Мама не в себе, – сказала она извиняющимся тоном.

      – Моя тоже, – вздохнула Настя.

      Галя выключила кипящий чайник.

      – Митя на улице. Он проводит вас до моста. Вам пора. Передайте тем, кто вас послал…

      – Никто меня не посылал, – обронила Настя устало. – Никто не знает, что я к вам ходила.

      Мальчик топтался у курятника. Исподлобья взглянул на учительницу.

      – Пойдемте, – сказал он едва слышно.

      Они двинулись к поселку, огибая лужи и груды металлолома.

      Первой заговорила Теплишина:

      – Мама сказала, ты уезжаешь.

      – Да, – подтвердил Митя невесело, – к прадедушке.

      – Ты