Призраки (сборник). Максим Кабир

высоковольтные столбы вдали. Вороны вспархивали в небо черным фейерверком.

      С нарастающей тревогой Настя озиралась на руины депо, перевернутые и обугленные составы, на тонущие в лужах вагонные тележки. Клетка товарняка раскололась. С перил и лесенки шелушащегося тепловоза свисал ил.

      – Вы Коля? – догадалась она. – Вы учились у меня в девяностых.

      – Ага, – равнодушно сказал инвалид.

      «Господи, – подумала Теплишина, – этот парень загрыз морскую свинку».

      – Что с вашими руками? – осмелилась спросить она.

      – Несчастный случай.

      Кирпичная постройка с вентиляционной трубой, вероятно, была надземной частью погреба. Двери украшал причудливый рисунок углем: некто с телом лягушки и неотделимой от туловища башкой. Лапы уродца венчало что-то вроде звезд или медуз. Звездой с пятью лучами был его кричащий рот. При всей примитивности рисунка Настю передернуло от отвращения, и грудь под платьем засвербела.

      Коля словно бы поклонился намалеванному существу.

      Теплишина снова помянула имя Господа. Она увидела забор и дом под сенью яблони. Сарай и курятник. Мигающий лампочкой генератор. Обычный сельский дворик, если бы не марсианский кошмар вокруг. И не плацкартный вагон во дворе. Вагон был целым и обжитым, с сиреневыми занавесками на оконцах.

      Около него на деревянной колоде две женщины лущили грецкие орехи. Худощавые, сутулые, с мышиными мордочками. Та, что помладше, была беременна. Пятый-шестой месяц.

      – Галя, – окликнул инвалид, – к тебе учительница.

      Женщина лет тридцати пяти привстала, морщась. В спортивных штанах и футболке с фотографией певиц из «Спайс герлз». Приблизилась, и Теплишина рассмотрела задубевшие шрамы на смуглых костлявых предплечьях.

      Настя представилась.

      – Вы по поводу моего балбеса? Что он натворил?

      – Я просто хотела с вами познакомиться.

      – Ну что ж, – сказала Галя, – пройдем в дом.

      Настя приготовилась узреть опутанное паутиной логово, под стать обитателям свалки, но очутилась на вполне типичной деревенской кухоньке с цветочным орнаментом обоев, низким потолком и печью. Вешалка у порога, за ней плита, газовый баллон, потрескавшийся шкафчик. В центре – стол, на клеенке – солонка и перечница. Под столом – шеренга банок.

      Печь закрывала фиалковая штора, но Настя заметила фрагмент рисунка на глиняном боку.

      Две запертые двери вели вглубь дома.

      «Не так катастрофично», – подумала Настя.

      – Ну? – весьма грубо напомнила о себе Митина мама.

      – Гм, да. Митя. Хороший мальчик. Прилежный. Не все выходит у него сразу, но при определенной помощи. С моей и вашей стороны…

      – Я была против школы, – сказала Галя, потупив блеклые глаза. – Мой брат ходил в школу, потому что так велит закон. Но у нас свой закон. И брат ничему не научился там. Дети не любили его. Мы отличаемся от прочих.

      – Галина, – произнесла Теплишина, отойдя от шока. В голосе ее клокотало возмущение, – ваш брат мог получить аттестат, окончить училище, найти