Навстречу Мэй. Ирина Бэйли

в них ничего вдохновляющего. Теперь же ему нестерпимо захотелось избавиться от пыли и хлама. И через пару дней он обязательно от них избавиться.

      Сон не шел к Заку. Он слышал, как за окном одиноко завывает ветер, громко прохаживаясь по подоконникам. Сквозь жалюзи пробивался желтоватый свет уличных фонарей. Ощущая затяжной приступ голода, Зак понял, что уснуть не получится. Он встал и, пройдясь по квартире, на минуту задержался у запретной комнаты. Ему показалось, что сила была именно в ней. Он отворил дверь и вошел внутрь.

      Нажав на выключатель, он увидел, как темная комната озарилась неярким светом, как зажглись, словно лунными лучами, полки с тысячами дисков и видеокассет, аккуратно выстроившихся в бесчисленные ряды. На стене висели грамоты и черно-белые фотографии любимых кинокадров. В шкафу за стеклом, переливаясь золотым светом, стояли награды. Посередине на стене висел огромный плоский телевизор, а под ним, словно под священным алтарем, располагалась аппаратура с множеством кнопок и приспособлений. На потолке расположилась красивая декорация из налепленных друг на друга квадратиков.

      Когда-то ему нравилось творить здесь, в приглушенном свете, струящемся по черным стенам. Скользящим взглядом он окинул рабочий стол, на котором стояла лампа и лежали книги и бумаги. Зак подошел к шкафу. Золотая маска с отверстиями вместо глаз безмолвно и равнодушно смотрела на него сквозь стекло, словно показывая, что для величия недостаточно слов и эмоций, недостаточно таланта и усилий, недостаточно даже веры. Нужно просто уметь быть, а не казаться. Вне зависимости от всего. В самой простоте, но при этом и полноте своего существования.

      И когда-то у него это неплохо получалось. Он умел быть. Быть лучшей версией себя как режиссера, но никогда как мужа и отца. Он думал, что творчество и семья несовместимы. Он жил кино. И оно без остатка вытеснило все остальное из эгоистичного бытия Зака.

      Он вспомнил, как фоторепортеры безжалостно фотографировали его одного, громко приказывая ему отойти от жены. Они выкрикивали его имя, и его эго в эту минуту сладостно ликовало. Он выпускал мягкие, бархатные пальчики Элвы, бросая ее, смущенную и несчастную, на растерзание будущих сплетен, и вдоволь наслаждался своим триумфом на ковровой дорожке.

      Один. Приглашения на вечеринки приходили на его имя, и в них указано было «плюс один».

      Элва была его «плюс один» и никогда не была названа своим собственным именем. Он стер ее как человека, превратив в тень. И судьба словно насмехалась теперь над ним. Она как будто серьезно настроилась показать ему, что без семьи он на самом деле ноль. И тенью, на самом деле, был он сам.

      Зак посмотрел на диски. Конечно, среди них были и его фильмы. Его собственные фильмы. Он достал один из них и усмехнулся. Он вспомнил, что снимал его, когда Оливия была маленькой. Когда она сочиняла стихи и истории, а ему ни разу не было до них дела. И что это был один из лучших фильмов в его жизни, которые он срежиссировал, заплатив за это очень дорогую цену. Именно поэтому он решил себя наказать и запретил себе заходить в эту комнату.