Оружейник. Книга вторая. Бой без правил. Олег Шовкуненко

дядьки едва на ногах держатся.

      Стоило Лизе с Павлом покинуть кухню, как я зашипел на приятеля:

      – Э… ну ты, полегче с определениями. Какие же мы старые?

      – Что, седина в бороду, бес в ребро? – осклабился Загребельный. – Скажи ей, что тебе тридцать, а выглядишь на полтинник потому как… – Леший прыснул и припомнил бородатую шутку: – У верблюда два горба, потому что жизнь борьба.

      – Лиза знает сколько мне, – я уже и сам был не рад, что начал этот разговор.

      – Тогда вообще не вижу смысла обижаться, – мой приятель в недоумении развел руками.

      Когда я угрюмо промолчал, Андрюха пошел на попятную:

      – Ладно уж, больше ни слова о возрасте. Обещаю. – Леший помедлил и добавил: – Только один совет…

      – Ну.

      – Побрейся. А то рожа у тебя, прямо как у криминального элемента с Кавказа, – название «Кавказ» Загребельный произнес с колоритным грузинским акцентом.

      Вот чего-чего, а грузином меня никогда не величали. Может именно поэтому я тут же поднес руку к лицу и ощупал его словно слепец. Худые впалые скулы и квадратный, слегка тяжеловатый подбородок поросли недельной щетиной. Однако не думаю, что это уж очень делало меня похожим на горячих горных абреков. Насколько я помнил, их основными отличительными чертами всегда были орлиный нос и кепка-аэродром.

      Цирк-зоопарк, нос! Я мигом коснулся своей переносицы и обнаружил на ней хорошо прощупываемый горб. Вот блин, проклятый ФСБшник, накаркал таки со своим верблюдом. Один горб у меня уже образовался. Притом все как и говорил Леший… борьба тогда была не на жизнь, а на смерть. Я тут же припомнил часы, проведенные в плену у кентавров. Мне тогда переломали не только нос, но и ребра. А о сотрясении мозга и прочих повреждениях моего бренного тела не стоит и вспоминать.

      – А вот и мы!

      На кухню протиснулись брат и сестра Орловы. Каждый из ребят тащил по два стула.

      – Садись, Максим.

      Лиза поставила рядом со мной просторное и удобное пластиковое кресло, такие обычно выставляли на открытых летних площадках или кафе. Остальные три стула были простыми деревянными, сконструированными без особых претензий на удобство.

      – Везет же некоторым, – с наигранной завистью вздохнул Загребельный, и я понял, что он не только о кресле.

      Минут пять мы сидели молча. Просто наслаждались покоем и видом весело горящего огня. Кроме этого кухня потихоньку наполнялась запахом готовящейся пищи, что само собой поднимало настроение, способствовало некоторой расслабленности и мечтательности. Нажраться и на боковую! А что, вполне приличная мечта для мира, в котором удачей уже считается дожить до следующего дня.

      Все испортил Леший. Подполковник ФСБ не мог не думать о проблемах:

      – Никак не могу взять в толк, почему они сегодня напали? – протянул он задумчиво.

      – Ты о кентаврах? – переспросил я, с трудом возвращаясь из сладкого мира грез.

      – О них, родимых. О ком же еще?

      – Да, странно, – согласился я. –